— Ты шутишь?

— Вовсе нет.

— Тогда, может, не стоит туда ехать?

— Знаешь, мне кажется, там есть книга, которая тебе очень нужна, Рекс, — как-то медленно, о чем-то раздумывая, произнес Дем. — Нам обязательно стоит туда поехать. Только чуть позже.

Но мои мысли уже перескочили на другое:

— Пилат? Как в Библии?

— Совсем нет, что ты. Случайное совпадение. А полное имя Библиотекаря — Пилат Изуба.

Библиотека меня заинтересовала. Обожаю всякие тайны и загадки. К тому же, Дема там никто не съел, а значит, вряд ли позарится и на меня.

— А когда мы туда поедем, Дем? Давай на следующей неделе, а?

— Давай, — согласился Дем. — Почему нет? Уверен, Пилат тебе понравится. А ты понравишься ему.

***

Вечером, попрощавшись с Рексом, Демьен побродил по набережной, и уже в сумерках поднялся к Крутицкому подворью.

Неухоженное, заросшее, кое-где облепленное лохмотьями зеленой сетки, прикрывающей бесконечную реставрацию, оно выглядело глухим и покинутым.

Взгорок над рекой ловил вечернюю прохладу. Кирпич полуразрушенных стен дышал холодом. Над густой травой роилась мошкара.

Демьен наклонился и взял в руку обломок кирпича, один из сотен валявшихся вокруг. Он брал их не раз, и не два, пытаясь нащупать в них тепло Творца, ради служения которому возводился монастырь.

Однако каждый раз его ладонь ощущала только молчаливый и мертвый холод. Камни не говорили с ним. Они были бездушны. И тепла Творца, если оно и существовало в них когда-то, уже не хранили.

Шум мегаполиса не отпускал Демьена и здесь, но он спокойно к нему относился. Холод же монастыря вызывал в нем грусть — но и только.

Словно призраки, тихо подошли три бродячие собаки, жившие здесь же, в зарослях, и ткнулись холодными носами ему в руки. Он погладил их, по очереди, скормив каждой по кусочку колбасы. Облизав ему ладони, они ещё некоторое время сидели рядом, а потом ушли, по своим собачьим делам.

Он сел, разглядывая огни города. Был ли этот город обычным, каких множество?

Наверное, нет, раз он так надолго здесь задержался.

Случайный гость, он остался, не в силах бросить худого мальчика в инвалидной коляске. Он проходил мимо десятков таких, как он. Может, даже сотен. А мимо Рекса пройти не смог.

Он и сам не знал, почему.

Рядом с Рексом он чувствовал себя настоящим. Или не так — он чувствовал себя по настоящему живым. И нужным. Иначе ведь зачем жить, если не нужен никому?

Рекс понимал, что никогда не сможет ходить. Что никогда не сможет жить той самой жизнью, которой другие мальчишки, будущие взрослые, живут, и не замечают. Понимал, что жизнь никогда не станет к нему справедлива.

Но Рекс старался. Старался наивно и открыто, словно веря в сказку.

Демьен не умел жалеть. И не умел отличать взрослых от детей — разве что по росту. Он не умел слишком многое для жизни в этом большом городе. А рядом с Рексом он ощущал себя бесконечно взрослым, и одновременно слишком маленьким, беспомощным.

Первый раз за свою жизнь он с кем-то дружил. А потому бросить Рекса не мог. Он не умел так поступать. Никто его этому не научил. Рядом с ним не было взрослых, которые сказали бы ему: Демьен, малыш, ты найдешь ещё много друзей. Ведь впереди вся жизнь, такая долгая и счастливая.

Рядом с Демьеном не было взрослых, которые всё бы решали за него.

В небе влажно засветились звезды. Теплые и ласковые, большие и маленькие, словно множество любопытных живых глаз.

Привычно рисуя линии знакомых созвездий, он откинулся на спину. Губы молитвой шептали названия, а палец водил, словно по черному ватману, собирая все солнца в причудливые рисунки.

Наконец, он собрал их все.

Теперь можно было ложиться спать.

Немой холод ночи не пугал его. Демьен шевельнул плечами, и серая куртка зашелестела покровом крыльев, с длинными, серыми же перьями.

Он неуклюже взлетел, сделал круг над монастырем, и забился в колокольную башню, в самый её верх, в гнездо на потолочных брусьях.

Крылья окутали его теплым одеялом.

Падший ангел уснул.

***

Моя комната молчала, как молчит всегда, будучи пустой. Чем бы я ни пытался ее наполнить, любой звук лишь подчеркивал ее пустоту, отражаясь от стен и моей коляски.

Заставляя смотреть на неподвижные ноги.

Вытеснить пустоту из комнаты могли только мама, папа и Дем.

Папа вытеснял ее сразу, самим собой. Огромный, шумный, веселый, в комнате он не мог уместиться с чем-то еще столь же большим.

Мама выгоняла пустоту теплом и запахом кухни. Даже её «зайчонок» действовало. Пустота бежала со всех ног, возвращаясь опасливо, на цыпочках заглядывая в комнату из-за приоткрытой двери.

Закрытые двери от пустоты не помогали.

Когда приходил Дем, пустота не сбегала и не вытеснялась в другую комнату. Она распадалась и исчезала, чтобы с трудом, но соткаться вновь позже, после его ухода.

Говорят, если в вашей комнате поселилась пустота, то от нее невозможно избавиться. Бывает, даже сменить дом недостаточно.

Ведь иная пустота — проклятие.

Здесь и сейчас, вечером, отогнать и растворить пустоту было уже некому. Папа задерживался на работе и вернется только утром. Мама, заглянув в комнату и пожелав спокойной ночи, обняв на краткий миг и поцеловав в лоб, ушла спать. Ее визит оказался слишком краток, чтобы изгнать пустоту далеко.

Дем уехал домой, теплый и яркий, с небольшим треугольным лицом, покрытом веснушками.

С момента, как он уехал, прошло три часа, достаточных, чтобы пустота вернулась.

Я съездил в ванную, умылся и почистил зубы, слушая голос воды, исчезающей в раковине. Затем вернулся в спальню, старательно делая вид, будто пустоту не замечаю.

Оставив коляску у дверей, я дополз до кровати и переоделся в пижаму. Конечно, можно подъезжать и вплотную, а затем, поставив коляску на тормоз, просто переползать с нее на кровать.

Но я так не делаю.

Мне кажется, когда я ползу от дверей до кровати, мимо пустоты, наблюдающей за мной, как наблюдают за червяком, я забираю у нее часть силы. Я ползу медленно и неуклюже, даже мучительно, волоча за собой безжизненные ноги. И терплю, стиснув зубы.

Когда я доползаю до кровати и затаскиваю себя на нее, то победно смотрю в сторону пустоты. Она делает вид, что моя победа ничего не стоит, но я вижу, как она морщится в досаде.

Это повышает мне настроение. Я переодеваюсь, залезаю под одеяло и устраиваюсь поудобнее.

После чего выключаю свет.

Знаете, мне часто хочется умереть. Нет, не так. Мне хочется, чтобы меня не было.

Не именно «не стало»,