— Что вы делаете? Вы же напали на детей, как же дети?

Переговорщик монотонно продолжал делать свою работу.

Бастард со своими людьми прекратили свои шуточки и внимательно вслушивались.

— Не стрелять. Это не штурм. Мы не входим в здание. Повторяю, не стрелять! Это не штурм.

Звук пропал. Почти сразу же установленные на БМП громкоговорители тем же монотонным голосом, что и переговорщик, завели ту же песню:

— Не стрелять! Это не штурм. Это не штурм, не стрелять!

Мы с Тони бросили кофе и рванули к окну, откуда было лучше видно. Три боевых инженерных машины — три гусеничных монстра с огромными таранами впереди — грохотали возле поместья. Одна из них прошла сквозь стену, как нож сквозь масло.

Лучи прожекторов обшаривали цель. Еще одна инженерная машина пробила тараном дальний угол здания и остановилась.

— Господи Боже мой… — залепетал Тони. Третья машина наполовину исчезла за стеной, а лучи прожекторов продолжали свой танец дервишей на стенах здания.

— Это не штурм, — снова залаял громкоговоритель. — Не стрелять!

Тони не верил своим глазам.

— Если это не штурм, то что это, черт побери?! Смотри, Ник, смотри…

Я всматривался в происходившее вместе с еще двумя сотнями полицейских, взобравшихся на крыши автомобилей. Некоторые из них даже фотоаппараты достали, чтобы сделать пару снимков и показать их дома семьям.

Тони, словно непослушный ребенок, выбежал из трейлера. Он спрыгнул на землю и рванул к командному пункту.

Я последовал за ним. Это был командный пункт американцев, поэтому здесь имелись даже кондиционеры. Прохладный воздух ударил мне в лицо. Вокруг ощущался сильный запах кофе. Эта зона была для некурящих, о чем молчаливо говорили соответствующие знаки на стенах. Всегда приятно знать, что в зоне военных действий кто-то заботится о твоем здоровье и безопасности.

На каждом столе стояли телеэкраны и мониторы компьютеров. Весь пол представлял собой сплошное переплетенье проводов. Радисты безмолвно согнулись над своими приборами связи. Все взоры были устремлены на экраны. На мониторах поместье просматривалось со всех сторон, кроме тыльной. Те два экрана, что раньше отображали вид тыльной стороны поместья, сейчас показывали сменяющиеся черно-белые полосы. Еще на двух больших экранах отсвечивалось изображение, получаемое с камер, установленных на «Пи-3», все еще круживших на высоте семь с половиной тысяч метров. Инфракрасные и тепловые изображения выглядели словно черно-белые негативы. Ярко-белые пятна обозначали тепло, исходившее от выхлопных труб инженерных машин, находившихся у тыльной стороны здания.

Бастард стоял прямо перед большими экранами, и, судя по всему, ему нравилось то, что он там видел.

— А ну-ка еще, — орал он в монитор. Он пробормотал что-то в сторону своих дружков и выплюнул очередную порцию табачного сока себе в чашку. Народ вокруг него оживленно зааплодировал.

— Давай, мамочка!

Спустя тридцать секунд машина дала обратный ход.

— Эй, Кореш, как тебе этот новый освежитель воздуха?

— Задница этого танка воняет сильнее, чем наши собственные.

Я глянул на Тони.

— Газ?

— Они пускают его подобно ядовитым насекомым, впрыскивающим свой яд под кожу жертве.

Терпение ФБР подошло к концу. Они напичкают их газом до такой степени, что там у всех флюиды изо всех дыр капать будут, после чего, кашляющих и чихающих, их окружат и возьмут еще тепленькими. А следующей остановкой перед арестом будет кабина «скорой помощи» и реанимация в центральном госпитале.

— Хорошие новости, — сказал я, обращаясь к Тони, — это значит, что мы с тобой летим домой.

Но Тони даже не улыбнулся. Он подскочил к Бастарду.

— Какой газ вы используете?

Бастард и не думал отрывать взгляд от экрана. Он пожал плечами.

— Черт его знает, дружище. Просто газ, наверное.

Тони обернулся, осматривая зал в поисках моральной поддержки. И не нашел ее. Парочка людей Бастендорфа самодовольно ухмыльнулись, предвкушая забаву. На мониторе было видно, как еще одна машина протаранила стену поместья. Тони ткнул пальцем в экран.

— Там есть противогазы? А как же дети? Они погибнут в замкнутом пространстве! Почему они до сих пор не выходят?

Бастард и ухом не повел. Снаружи донеслись звуки поросячьего визга, и еще одна машина врезалась в здание. Она замерла секунд на двадцать и дала задний ход. Еще один комар, испускающий свой яд.

Бастард стоял, молча глядя на экран.

Тони схватил его за плечи и развернул к себе лицом, их лица почти соприкасались.

— Разве ты не понимаешь, что они все погибнут? — его голос дрожал от обуревавших его чувств. — Они все умрут!

Бастард презрительно усмехнулся.

— Это не твое дело, сынок, убирайся с глаз долой, мне нужно работать.

Никто не вмешивался.

Я стоял в дверях. Светало, видимость улучшилась.

Со стороны кордона раздались возгласы одобрения.

Я окинул взглядом зону действия и вдруг все понял.

Где кареты «скорой помощи», которые должны помогать раненым? Где подразделения, которые должны выводить обитателей из поместья? Где машины, которые должны увозить их отсюда? Почему все эти парни наблюдали за штурмом, а не принимали в нем участие?

Я обернулся. Бастард уже дошел до точки кипения.

— Убирайся отсюда к чертовой матери, педик! Какого черта вы, британцы, вообще здесь делаете?

Бастард поднял свою огромную, размером с лопату, правую руку и ткнул ладонью Тони в лицо. Тони не был создан для драки. Он пошатнулся и упал на одного из радистов. Тот поднялся, но и не думал помогать Тони. Это была разборка босса, и никто не хотел в нее вмешиваться.

Я сделал три быстрых шага и встал между ними. В штабном шатре нависла тишина, слышались только визг забиваемых свиней и грохот инженерных машин. Бастарду и не нужно было ничего говорить. Его намерения отражались на его лице. Тони, раскинувшийся на столе радиста, медленно сползал на пол.

— Я заберу его. Он, к сожалению, не привык к такому зрелищу. Я его заберу отсюда, — я поднял руку в знак примирения.

Но Бастард почувствовал прилив храбрости и не собирался отступать. Он толкнул меня в грудь.

— А ты кто такой, мать твою? Еще один британский гомик?

Моя задача состояла в том, чтобы приглядывать за британским талантом, поэтому я стоял на своем.

Тони попытался встать. Я протянул руку и прикоснулся к пиджаку Бастарда. Его грудь была очень твердой. У этого сукина сына бронежилет. Я оглянулся по сторонам, чтобы понять, сколько у него здесь сторонников. Казалось, довольно много.