– Да, но иногда полезно уметь себя контролировать, – отвечает он, подмигивая.

Уже не в первый раз Томмазо делает ей подобные замечания. Линда понимает, как для него важно иметь рядом достойную спутницу. Только иногда она сомневается в том, что хочет ею стать. И ей страшно. Она вспоминает присутствовавших за ужином людей и многих других, с кем она общалась на подобных вечерах, сопровождая Томмазо. Несмотря на то что они стараются быть с ней учтивыми, иногда ей кажется, что она никогда не станет для них своей. А может быть, ей этого и не хочется: похоже, этот строгий мир, живущий по четким правилам, никогда не будет ей родным. Мир, где все отношения настолько формальны, что это граничит с лицемерием. Мир, где статус – самое главное. Видимость – вот стиль их жизни. В любом деле они стараются избежать конфликта и прийти к компромиссу.

Когда Линду одолевают подобные мысли, она очень скучает по людям, которые по-настоящему ей близки: дяде Джорджо, друзьям, Алессандро. Она старается не придавать большого значения внутренней пустоте, которая подчас возникает, чтобы не разрушить отношения с Томмазо. Но когда по радио звучит «Losing My Religion» группы «R.E.M.», она невольно вспоминает Але: когда они учились в лицее, это была его любимая песня.

Теперь рядом с ней Томмазо. А когда они вместе, ей кажется, что у нее действительно есть все и что ей больше ничего не нужно.

Дверь кухни приоткрыта: Исабель еще там. Томмазо заглядывает и несколько секунд смотрит на нее – но она его не видит. Электронные часы на стене показывают 21.37.

– Можешь идти, Исабель. Уже поздно…

– Вы уверены, синьор Белли? Вам больше ничего не нужно?

Исабель закрывает дверцу посудомоечной машины. Она только что загрузила туда посуду после ужина.

– Нет, Исабель. Иди, – кивает Томмазо.

В голосе его слышится скорее не разрешение, а приказ. Как будто ему не терпится, чтобы она поскорее ушла.

– Хорошо. Спасибо, – домработница благодарно улыбается, показывая свои белоснежные зубы. Снимает перчатки и включает посудомоечную машину. Согласно договору, рабочий день Исабель заканчивается в десять, когда она заканчивает уборку, но иногда они отпускают ее пораньше. Ей это кстати: она может встретиться со своим парнем Мануэлом, приведя себя в порядок, – а то на это вечно не хватает времени. Исабель рассказала ей, что их отношения с Мануэлом становятся все серьезнее, и они уже хотят жить вместе.

– До завтра, – прощается Томмазо.

– Хорошего вечера, синьор Белли, – Исабель слегка кивает и выходит из комнаты.

Выйдя из кухни, она видит Линду, развалившуюся на диване с иллюстрированной книгой о Надире Афонзу, португальском архитекторе и абстракционисте, с творчеством которого она познакомилась, живя в Лиссабоне.

– Пока, Иса, хорошо тебе отдохнуть сегодня вечером, – подмигивает она и улыбается.

– До завтра, дорогая, – отвечает Исабель.

Вдруг Линда приподнимается на локтях.

– Иса, не забудь принести масло бессмертника, которое помогло мне от мигрени.

Головная боль тогда прошла, но вот уже два дня, как опять ни с того ни с сего вернулась. Может, она слишком много читает – вечно эти чертовы учебники по грамматике. Нужно будет сказать об этом Томмазо – а то он считает, что она недостаточно усердно занимается.

– Разумеется. До завтра!

– До завтра, – отвечает ей Линда.

Исабель заходит в служебный туалет, снимает передник и смотрит в зеркало: лицо у нее усталое. До прихода Мануэла нужно будет подкраситься и подобрать подходящее платье, чтобы выглядить презентабельно – хотя он не придает этим вещам особого значения, она ему нравится такой, какая есть.

Когда Исабель уходит, Томмазо подсаживается на диван к Линде и нежно целует ее в затылок.

– Наконец-то мы одни, любимая… Ну, как тебе книга?

– Я ее сегодня купила, – отвечает она, все еще погруженная в чтение. – Я просто влюбилась в Афонзу. К тому же я стараюсь освоить специальные искусствоведческие термины… хотя пока мне это дается с трудом.

Она кладет книгу на подушку и прижимается к Томмазо.

– А у тебя как дела? Трудный был день? Как работа?

– Суета, как обычно, но в целом нормально. Не жалуюсь, – он морщит лоб. – А ты? Как твой португальский?

– Ну, скажем так, примерной ученицей меня не назовешь, терпеть не могу учительницу, но вроде бы все получается, – она умолкает и нежно смотрит на Томмазо. – Ты мной гордишься? У меня уже получается неплохо писать. И вполне приличные слова… – слегка обиженно заканчивает она.

– Я и не сомневался. Поставить тебе пятерку в дневник? – подтрунивает Томмазо. – Кроме шуток, письмо – это самое сложное. У меня тоже поначалу плохо получалось… – добавляет он, поглаживая ее по спине.

Похоже, на этом разговор пока исчерпан, и Томмазо берет в руки пульт, чтобы включить телевизор.

– Посмотрим какой-нибудь фильм? – спрашивает он Линду, щелкая спутниковые каналы.

Повисает долгая тишина.

«Что это еще за вопрос?» – думает Линда.

Конечно же, нет! Они не занимались любовью уже больше недели, а он собрался смотреть телевизор. Даже после того ужина с португальцами и немцами, под предлогом того, что вернулись домой поздно, они решили отложить это занятие до лучших времен и просто заснули рядом, даже не обнявшись. Может, это и нормально по прошествии времени, но Линде это не нравится. Она заметила, что в последнее время Томмазо порой избегает ее взгляда. Не то чтобы он стал уделять ей меньше внимания; но бывает, несмотря на ласки и поцелуи, Линда замечает, что мысли его заняты другим и он где-то далеко, куда ей вход заказан. Ей хочется поговорить с ним об этом, но она не знает, с чего начать. Пока это только ее ощущения, и она боится, что, произнеся эти мысли вслух, они превратятся в реальность. К тому же, сегодня вечером у Томмазо и впрямь усталый вид, и ей не хочется доставлять ему лишнее беспокойство. И это вовсе не оправдание, говорит она сама себе: рано или поздно это нужно обсудить, ей не нравится держать все в себе. Хотя, возможно, это временное явление и скоро пройдет. Не стоит портить из-за этого вечер.

– Ну, так как? Хочешь? – снова спрашивает Томмазо.

Линда и не заметила, что, погрузившись в мысли, она выпала из реальности чуть дольше положенного. Она поспешно отвечает ему, впрочем, малоубедительно:

– Конечно. Выбери сам, что хочешь, милый.

– Как насчет «Уолл-стрит: деньги не спят»?

Как это похоже на Томмазо! Линда кивает.

– Только на итальянском! Никаких субтитров! – уточняет она.

Линду утомляет его пристрастие к фильмам в оригинале.

– Ну хорошо, на этот раз будь по-твоему. Но только потому, что ты получила хорошую отметку… – улыбается Томмазо.