Я всегда считала себя девочкой, которая может сама о себе позаботиться. Строго говоря, у меня и выбора-то не было. И должна сказать, большую часть года мне это удавалось. Я даже успевала веселиться. Чего-чего, а веселья в моей жизни теперь хватало. Несмотря ни на что, жить в Эльфхельме всё равно было гораздо лучше, чем быть сиротой в Лондоне.

Я часто ходила в гости к Мерцалке, чтобы поиграть в эльфийский теннис. Он был очень похож на обычный, вот только вместо настоящего мяча мы играли воображаемым. Этот эльфийский спорт я освоила довольно быстро и даже добилась успехов. Жаль, что в школе мы в него не играли. Потом я возвращалась домой и читала, или прыгала на батуте, или читала, прыгая на батуте.

Даже на занятиях всё было не так плохо. Мне нравилось сидеть рядом с Мерцалкой, она знала много замечательных шуток (получше тех, что рассказывал на свадьбе Отец Топо), а Печенька на переменах развлекал нас свистопляской. Даже в плохие дни я напоминала себе, что всё образуется, когда меня допустят к управлению санями. Но прошло шесть месяцев, затем семь, а следом и восемь. Близился декабрь, а я по-прежнему сидела в пустой классной комнате и тоскливо смотрела в окно, за которым проносились эльфята на санях. В душе крепло подозрение, что мне никогда не позволят освоить это искусство.

До Рождества было уже рукой подать, когда я впервые решилась поделиться своими тревогами с Мэри и Отцом Рождество. Помнится, в тот же день я впервые услышала о Стране нор и холмов.

– Где она находится? – спросила я Колумбуса.

– Очень далеко. Так далеко, как это возможно в пределах Волшебных земель. Где-то в сотне миль от Долины троллей.

– А кто там живёт?

Мои одноклассники явно знали ответ, но почему-то, вопреки обыкновению, не стали хихикать, а наоборот, испуганно притихли.

– Очень опасные существа, – серьёзным голосом ответил Колумбус.

– Какие?

– Кролики.

Тут настал мой черед смеяться.

– Кролики? Да что же в них опасного?

Колумбус задумчиво кивнул.

– Я понимаю, о чём ты. Ты говоришь о кроликах, которые живут в мире людей. О маленьких прыгучих пушистиках с длинными ушами. Прыг-скок, прыг-скок! Отец Рождество мне о них рассказывал. Но кролики из Страны нор и холмов совсем не такие. Они гораздо крупнее. Ходят на задних лапах. И они… – Колумбус помолчал, собираясь с духом. – Смертельно опасны.

– Смертельно опасны? – Я не смогла сдержать улыбку. Это звучало просто смешно.

– Он не шутит, – шепнула Мерцалка.

– Да, – неодобрительно нахмурился Колумбус. – И смеяться тут не над чем… Кто расскажет Амелии о кроликах из Страны нор и холмов?

Снежинка первой подняла руку.

– Да, Снежинка?

– Ими правит Пасхальный кролик.

Я с трудом проглотила смешок.

– Правильно, – сказал Колумбус. – Пасхальный кролик у них за главного. Это всем известно. Ну, всем, кроме Амелии. Что ещё мы о них знаем?

Теперь подняла руку Мерцалка, чему я нисколько не удивилась.

– У них есть большая армия. Огромная! Их тысячи, даже десятки тысяч. Сотни лет назад они воевали с троллями и эльфами. В те времена эльфы населяли все Волшебные земли, но армия кроликов оттеснила их на юг, к Очень большой горе, забрав себе Страну нор и холмов. В Войнах троллей кролики тоже одержали победу.

Колумбус, довольный ответом, улыбнулся Мерцалке.

– Блестяще. В стародавние времена кролики обретались в норах глубоко под землёй. Тогда эльфы и кролики мирно уживались друг с другом. Но потом армию кроликов возглавил Пасхальный кролик. Его такое положение дел не устраивало. Он хотел, чтобы о кроликах узнал весь мир. Они по-прежнему спали и работали в норах, но больше не желали прятаться и дрожать в страхе. Особенно летом. Им нравился солнечный свет, они любили тепло и хотели бегать, где им вздумается. И всё бы ничего, но они не желали видеть вокруг никого, кроме кроликов. Поэтому они вынудили эльфов уйти – по крайней мере, тех, кто остался в живых. А таковых было немного.

– О нет, – вырвалось у меня. – Это ужасно!

Колумбус тяжело вздохнул.

– Что ж, это события давно минувших дней. С тех пор кролики живут сами по себе, а мы – сами по себе. Так что беспокоиться не о чем.

– Откуда вы знаете? – спросила я.

– Так ведь он же учитель! – воскликнула Мерцалка, и все снова рассмеялись над моей глупостью. А мне не давали покоя вопросы. Они крутились в голове и выйти могли только через рот – что и не преминули сделать.

– А почему его называют Пасхальным кроликом?

Колумбус опять посмотрел на Мерцалку.

– Мерцалка, объясни, почему Пасхального кролика называют Пасхальным.

Мерцалка набрала полную грудь воздуха и выпрямилась так, будто ей к спине привязали палку.

– Его называют Пасхальным, потому что кролики вышли из своих нор на Пасху. А ещё именно на Пасху становится теплее и светлее, а ещё в этот день случилась первая и последняя битва между эльфами и кроликами.

– А как его называли до этого?

– Семь четыре девять, – ответил Колумбус вместо Мерцалки. – Кроликам больше нравятся цифры, чем имена. Они очень математически одарённые животные.

– Понятно, – сказала я, хотя на самом деле мне было понятно далеко не все. Например, если Пасхальный кролик и его армия хотели бегать, где им вздумается, почему они не забредали в Эльфхельм? Действительно ли кролики больше не угрожают эльфам? Жив ли Пасхальный кролик?

Вечером, вернувшись домой, я спросила о Пасхальном кролике Отца Рождество.

– Ох, – пропыхтел он, ловко вдевая одно бумажное кольцо в другое (мы делали гирлянды). – Война с кроликами закончилась задолго до того, как я прибыл в Эльфхельм. И задолго до того, как я родился. Только самые-самые старые эльфы помнят о том, как жилось в Стране нор и холмов. Отец Топо помнит. Ему было шесть, когда эльфам пришлось бежать. Отец Топо говорит, что в Стране нор и холмов не было ничего особенного. Большинство эльфов ничуть не жалеют, что оставили те земли. Они были довольно унылыми: ни лесов, ни холмов, вопреки названию. Вообще ничего, кроме кроличьих нор…

Час спустя, закончив с гирляндами, мы сидели за столом и пили чай с вишнёвым пирогом.

Я никак не могла перестать думать о кроликах. Мне распирало от любопытства.

– Но если в Стране нор и холмов так скучно, откуда мы знаем, что кролики не попытаются захватить Эльфхельм?

Отец Рождество ободряюще улыбнулся. В его глазах сверкнули искорки.