влияние в военном и политическом сообществе страны. Его можно было назвать профессиональным военным, хотя и с некоторой натяжкой. Он был художником, когда его мобилизовали в Австро-Венгерскую армию, там получил первый офицерский чин, во время Первой мировой дорос до полковника, но когда возник шанс восстановить Польское государство, уклонился от службы распадающейся империи. В новом государстве активного и смелого военного с яркой авантюрной жилкой оценили (в это время он получил прозвище Рыдз — быстрый, шустрый), свое прозвище он прибавил к фамилии и очень этим гордился. Взял Вильно, захватил Киев, оборонял Львов, участвовал в разгроме Тухачевского под Варшавой. Во время переворота отправил на помощь Пилсудскому пехотную дивизию.

Еще одним важным человеком был командир второй кавалерийской дивизии Болеслав Игнаций Флориан Венява-Длугошовский. Еще один художник, ставший в итоге военным. Тоже Начинал путь военного в австрийской армии, где был лейтенантом. В 1918 стал адъютантом Пилсудского, и быстро стал его доверенным лицом, отметился и во взятии Вильно, и в битве под Варшавой, имел задатки дипломата, способствовал заключению соглашения с Румынией, позже вошел в число главных организаторов майского переворота и прихода к власти старого маршала. Рядом с ним сидел человек, которого многие к ближнему кругу диктатора не причисляли, это генерал Казимеж Соснковский, который воевал за двуединую империю, был одно время военным министром молодого государства, сейчас же занимал должность инспектора армии «Полесье», его главной задачей было строительство укрепрайонов на границе с Советским Союзом. И именно эта роль стала причиной его приглашения на это совещание. Пилсудский не слишком ценил его как военного, но отдавал должное его организаторским способностям. Экспозитуру (разведку) представляли ее теперешний начальник Второго отдела Генерального штаба полковник Теодор Фургальский и один из первых ее руководителей, бывший министр финансов, а теперь обозреватель «Газеты Польской», полковник Игнаций Гуго Станислав Матушевский.

Когда собравшиеся, воспользовавшись щедрым предложением хозяина кабинета откушать напитки с дороги, расселись по местам, маршал произнёс:

— Панове! Вы знаете, что мы собрались здесь для того, чтобы обсудить ситуацию, которая сложилась в Веймарской республике после победы левых сил. Уже сейчас стало ясно, что в Германии к власти придёт левое правительство, в состав которого войдут и коммунисты. Нам надо решить, что это несёт для нашей страны и что мы должны, в связи с этим предпринять.

Первым взял слово Игнаций Мосцицкий.

— Панове, не буду скрывать, что меня беспокоит «красное» окружение нашего государства. Большевистская Россия — это привычная проблема, но появление на нашей границе еще одного государства с левой идеологией для нас просто катастрофа! Во многом мы рассматривали Германию как союзника, пусть и слабого, но всё-таки союзника, а что теперь? Думаю, что в ближайшее время установятся тесные контакты между Германией и СССР. А им есть что дать друг другу. В этой обстановке независимость Польши может стать той разменной монетой, которой безусловно пожертвуют, чтобы сорвать большой куш.

— Пан президент, скажите, вы не слишком сгущаете краски? Германия выведена из того состояния, чтобы представлять угрозу для Польши. Ее армия ничтожна, тяжелого вооружения у них нет, и когда они его получат в достаточном количестве? Ее границы уязвимы, флота у них фактически нет, как и авиации. На мой взгляд, по-прежнему самая большая опасность для нас — это восточный сосед. — подал реплику генерал Соснковский.

— Пан генерал, я, конечно же, понимаю, что наша доблестная армия сможет дать отпор большевистской, особенно если они не смогут сконцентрировать против нас большие силы, но вопрос в том, что СССР имеет людской ресурс, который намного превышает наши возможности. Это надо помнить. Ситуация, когда у нас только один сильный враг на Востоке для нас не столь критична, как ситуация, когда у нас будет два сильных врага — на Востоке и на Западе. Войну на два фронта мы не выдержим. Нам необходим серьезный союзник, который поможет нам выстоять, если ситуация обернется тесным союзом Веймарской республики и Советского Союза.

— Панове, хочу вам напомнить, что мы давно вынашивали планы распада России и превращения его в множество небольших государств, часть из которых, несомненно, попадёт под влияние нашей страны. Проект «Междуморье» нам не дали осуществить в двадцатом году. Но это не означает, что мы должны от него отказываться. Если бы он был осуществлён, то на сильную и большую Речь Посполиту никто бы в здравом уме не решился бы напасть!

На покатом лбу говорившего Прыстора выступил пот, который он периодически смахивал большим белым носовым платком. Он чуть перевёл дух — тучному мужчине было в натопленном помещении душно, но просить открыть окно он не решился: здоровье маршала было в приоритете.

— Александер, панове, давайте не будем касаться упущенных возможностей, тем более, в той обстановке далеко не всё от нас зависело. — примирительным тоном заметил Пилсудский. — Главная задача — это определиться с немецким вопросом и нашей позицией по нему.

— А что тут определяться, панове, приход к власти в Германии левого правительства — очевидная угроза Польше. Поэтому считаю, нам надо постараться решить вопрос с тем, чтобы у нашего западного соседа в ближайшее время появилось бы более адекватное правительство. К сожалению, партия Гитлера, как и он сам, потерпели сокрушительное поражение, а с ними можно было бы иметь дело. — произнёс премьер-министр.

— Не могу не согласиться с паном премьер-министром, чем раньше мы осознаем то, что левая Германия для нас первоочередная угроза, тем лучше сможем приготовиться к ее отражению. — неожиданно согласился Мосцицкий. Надо сказать, что интеллигент и ученый несколько недолюбливал боевика и слишком прямолинейного политика Александера Прыстора. Но тут очень различные по энергетике господа проявили столь редкое единодушие.

— Эдвард, что ты думаешь по этому вопросу?

— Могу сказать, что сейчас наша армия значительно сильнее всех сил, которые может выставить против нас Германия. Мы способны нанести поражение формированиям немецкой армии, тем более. что они лишены достаточного количества тяжелого вооружения, не имеют бронетехники и самолетов. Про остатки немецкого флота даже говорить не хочется. После проведения мобилизации мы можем увеличить нашу армию до восьмисот, даже девятисот тысяч человек, правда, это предельный уровень, на миллионную армию у нас просто не хватит вооружений. Но если мы проведем эту мобилизацию, то примерно половина будет вооружена устаревшим оружием, по большей части австрийского производства. Запас боеприпасов позволит вести активные боевые действия не более полутора месяцев. Армия Германии составляет не более ста пятидесяти тысяч человек, правда, есть значительные полицейские силы, которые больше армейских соединений, но их-то во внимание принимать не стоит. А вот большое число ветеранов прошлой войны, плюс мобилизационный потенциал противника нас беспокоит. Правда, есть данные, что запасов вооружения у армии Веймарской республики