– Ну и хорошо. Поехали, чего сиськи мять? Тьфу ты, военная, не обижайся. А имена у вас есть?

– Для тебя – нет. Есть номера. Когда кто-то погибает, номер по уменьшению переходит к следующему бойцу.

– А ты до драки какая была?

– Седьмая. Пересчет производится на… Закрой рот.

«Выдра» дернулась вперед, мягко и устойчиво. Нравился Клычу этот аппарат. Ему бы пару-тройку таких, ох, и развернулся бы… Только «бы» мешает.

Движок у броневика оказался хоть куда. Когда машина лихо подкатила к домишкам, Клыч прекрасно слышал лай, поднявшийся за заборами. Пара поездок на найденной и восстановленной технике запомнились жутким ревом пополам с треском. А тут на те, вот, фырчит, пару раз кашлянуло – и все. Чух-чух – и никаких гвоздей.

Вот ведь… ему для своей банды как только порох со свинцом искать не приходилось. Даже сами делали, было дело, порох-то… пока не взлетел сарай с обоими мастерами. А эти? Арсенал на каждом, машина как новая… несправедливость вселенская, одно слово. Григорич, пес старый, за магазин «пятерки» удавится, как увидит, что заводские патроны… М-да.

Остановились поодаль, спрятавшись за дождем и несколькими неубранными копнами. Клыч спрыгнул, чуть не оскользнувшись на совершенно сырой соломе. Выпрямился и потопал вперед. Ничего, все еще будет, он не гордый, когда надо. Постучал, бухая кулаком в сталь двери, утопленной в кирпичи.

– Кого там несет? – голос у хозяина благообразием не отличался, порой срываясь «петухом». – Картечью в хавальник не хочется?

– Ты б, Григорич, хотя бы изредка с людьми разговаривал бы ласково, а? – Клыч хохотнул. – Открывай, пень старый. А то сам открою.

– Ох, ты ж, кто к нам пожаловал, – открывать Григорич явно не торопился, – это у меня слуховая галлюцинация иль выжил, Антон Анатолич?

– Ага… – Клыч сплюнул, зверея. – Кто у тебя был из моих?

– Ну, Антон Анатолич, ты уж не обижайся… – лязгнул глазок, темнея глубиной, – но они себя твоими уже не считают. И я их понимаю, понимаю… ты-то, говорили ребятки, только подошвами и сверкнул, когда тебя кто-то из снайперки приголубил. Жалко, что снайперка оказалась не больно калиберной.

– Ты, старче, ничего не перепутал? – Клыч скрипнул зубами. – Ты с кем разговариваешь сейчас, колода ты трухлявая?

– Да не тарахти, Антон Анатолич, – хохотнул хозяин, – не с руки тебе.

Клыч выдохнул, пожав плечами. Жизнь дураков ничему не учит. Приходишь по-хорошему, а получаешь кило дерьма. Ну-ну.

– Ты б открыл, поговорить надо.

– Ты б шел себе мимо, пока и впрямь не пальнул. Все, батька Сатана, откомандовался. И слава богу, а то достал хуже горькой редьки. Иди отсюда, говорю.

Клыч выпрямил руку, судорожно скрипнул скрюченными пальцами по неровной стали двери. Помотал головой, отошел. Недалеко, так, чтобы точно не задело. И крикнул, надеясь, что его услышат:

– Военная! Снесите ему к долбаной матери трубу!

Услышали. Клыч заставил себя стоять, не кланяться, не прижиматься к земле, держать марку. Грохнуло так, что небо, того гляди, разорвется. Засвистело, завизжало огненными стремительными каплями, протянувшимися к дому охамевшего Григорича. Что там трубу… крышу снесло где-то наполовину. Через треск и вой снарядов еле-еле пробился крик хозяина.

– Не нада-а-а-а! Хва-а-а-т-и-и-и-т!!!

Стрелок «Выдры» явно понимал, что кровля, пусть и крепкая, листовая, долго не выдержит. Грохот и вой прекратились. Клыч, довольно оскалившись, полюбовался результатом. Результат ему понравился даже больше, чем ужас в голосе Григорича. Но, увидев хозяина, уже открывавшего дверь, Клыч порадовался еще больше.

– Обосрался, сукин кот?

Григорич сопел, мотая плешивой головой. Клыч, заложив руки в карманы выданной старенькой шинели, величаво прошествовал внутрь. Не преминув по дороге приложить засранцу в голень. Стоило, стоило, что и говорить.

Под ногами чавкало грязью и собачьей кашей. Видать, кто-то из семейных Григорича как раз нес поесть собачкам, решив, что Клыч и впрямь не страшен. Да что там, просто так себе стал Антон Клыч. Как оказалось – зря.

Григорич, бочком отступая куда-то в сторону пристроя-амбара, замер. Причин оказалось две. Его собственный «бекас», подобранный Клычом. И Седьмая, появившаяся в открытой двери. Которая напугала больше – кто ж знает? При взгляде на Седьмую и ее форменную упаковку Клычу, например, хотелось иметь под рукой ПК с полной коробкой.

– Возникли проблемы?

Клыч кивнул. Седьмая хмыкнула под маской:

– Король умер и все такое? Да не обижайся, я тоже шучу. Такое бывает.

Он согласился. Показал на клетки, где бесновались собаки, пришедшие в себя.

– То, что нужно? – Седьмая ухватила хозяина за воротник ватной кацавейки. – А, ясно. Переоденься, помойся и заходи в дом. Эй, баба!

Одна из дочерей Григорича, выглянувшая во двор, замерла.

– Иди сюда.

Та просеменила, косясь на Клыча. Он-то и остановил ее стволом дробовика.

– Григорич, ты же понимаешь, что у меня хватит совести сотворить с этой милой мотрей все, что заблагорассудится? Вот молодец, понимаешь все правильно. А ты, красавица, моли бога, чтобы твой папаша не удрал. Удерет, я лично устрою тебе сеанс романтики с применением черенка вон той лопаты, а потом, если позволит время, порежу на ремни. Верите, уважаемые хозяева?

Хозяева явно верили. Верили так, что их зубы выстукивали ритм, напомнивший какую-то затейливую чечетку, пару раз слышанную Клычом. Точно, милая девчушка, как ее… а и ладно. Циркачи Шимуна, заезжая в его волость, пользовались музыкальными инструментами. Девчушка даже танцевала какой-то затейливый танец, отстукивая ритмичные дроби каблуками. Да-да, ирландский, что ли… Вот и сейчас пара отвисших было челюстей на пару выдавали что-то такое, задорное и веселое.

– Быстрее, Григорич, и оденься потеплее. И не забудь болотные сапоги. Будешь у меня лягушек по Кинелю гонять.

Войновская приходила в себя. Именно так и заявил врач, появившись вместо нее. Седьмая не удивилась, заставив удивиться Клыча. Военные, видать, любили свою бой-бабу. Эвон, прямо переживают за нее. Даже немного завидно, если уж честно.

Григорич, явно беспокоясь за себя, все ж таки перестал переживать. Хотя и косился в сторону Клыча с нескрываемым страхом. Порядок военных делал свое дело, заставлял считать их не такими плохишами, как люди Клыча. Ну-ну. Развеивать мечты старого пердуна Клыч не собирался. Тем более, хозяйственный Григорич уже чего-то суетился, сыпал шутками-прибаутками, так и втираясь в доверие.

Чертов куркуль за неполные десять минут, требуемых для сбора дополнительной партии солдат и проверки второго броневика, успел достаточно. Поменял кусок домашнего сала на две банки сгущенки, явно долгого хранения, и зажигалку из патрона. Рассказал пару древних, аки навоз мамонта, анекдотов повару, разжившись остатками каши и кружкой чая. И начал присматриваться к одному из снайперов, явно размышляя на тему «как бы спроворить патронов и на что». Тут-то и появилась Седьмая, нацеленная на результат и все такое.