Если бы я не знала Артура, то подумала бы, что он успел заказать кейтеринг, или в доме прячется невидимая кухарка. На столе чего только не было! И свежеприготовленные блинчики, и вафли, и красная рыбка – неужели он помнил, что я люблю все соленое? В тарелке, стоявшей в центре, была свежесваренная овсяная каша со сливками – так любил Герман. И, разумеется, тут явно недавно жарили яйца с беконом - аромат стоял такой, что слюни капали.

Я хорошо помнила, что Арт любил и умел готовить.

Впрочем, все парни оборотни которых я встречала были такими.

Я поняла, что голодна как волк – это была любимая шутка оборотней. Особенно в компании людей, которые не знали о том, что мы оборотни.

- Присаживайся, любимая. Чай, кофе, апельсиновый фреш? Или, может, вина?

- Может, сразу нальешь спирта? – мне хотелось быть дерзкой, наверное, потому что я не знала, чего мне ждать от них.

Сейчас они добрые и милые, а потом в одночасье могут стать свирепыми хищниками… Это мы уже проходили.

- Значит, черный кофе с кусочком сахара и капелькой айриш-крима. Ты ведь так любишь?

Откуда он знал, как я люблю? Когда-то давно, в прошлой счастливой и беззаботной жизни я любила брусничный и облепиховый чай с медом. А кофе… кофе для меня был напоминанием об ужасе, который хотелось забыть.

Хотя тот кофе нельзя было называть именем настоящего благородного напитка.

Бурда. Суррогат.

Я не хотела об этом вспоминать, но…

Сухой удар по столу - тетка поставила передо мной чашку, насыпала туда порошок, залила кипятком.  Я сказала, что не пью кофе.

- Теперь пьешь! Давай. Нечего тут выкобениваться.

Я не выкобенивалась. Я даже не понимала, что значит это мудреное, некрасивое слово.

Мне было четырнадцать. Меня привезли в дом родственников, о которых я никогда не слышала. Мне сказали, что мои родители бежали в другую страну, потому что их искала полиция.

Я в это не верила. Я чувствовала ложь.

Разве отец мог меня бросить? Он называл меня своей звездочкой, своей малышкой, принцессой. Меня и назвали в честь принцессы!

 А мама? Мама пылинки с меня сдувала! Мамочка обожала меня! Она бы никогда…

- Не смей реветь. Мстислав не переносит слез. Огребешь!

- Огре… что?

Это новое страшное слово тоже было мне незнакомо. Но его значение я узнала моментально. Тетка ударила меня по затылку, так, что искры из глаз посыпались.

- Вот что. Пей кофе, пойдем к Мстиславу. Он наш Альфа. Альфа Серых. И он теперь твой отец.

Я выпила тот кофе. Залпом. Навсегда запомнив омерзительный вкус.

Вся моя жизнь с этого дня стала омерзительной.

 Правда, в какой-то момент эта жизнь мне даже понравилась… В этом и был весь ужас.

Я тряхнула головой, словно вынырнув из воспоминаний, ведомая смоляным, янтарным взглядом Артура.

Герман тоже смотрел на меня. Только его взгляд был другим. Ласковым.

- Арт, завари ей брусничный чай.

- Нет, спасибо. Я буду кофе.

- Блинчики? Или вафли?

- Яичницу с беконом и помидорами. Тосты с сыром.

Артур ухмыльнулся и снял крышку с тарелки, которая стояла прямо передо мной.

Яичница, бекон, помидоры. Все как я заказывала.

Как же хорошо жить, когда умеешь читать мысли!

Особенно, когда читаешь только те мысли, которые удобны тебе!

- Ты… ты несправедлива ко мне, Ди.

- Не называй меня так!

- Ди…

Почему-то именно сейчас, то, что он сказал именно «Ди» сработало как триггер, возможно потому, что я видела его лицо, улыбающееся, довольное. После всего, что он сделал…

Я резко сорвалась с места, отшвырнула тарелку, которая с грохотом разлетелась на куски, смела со стола еще пару, так же расколовшуюся с жалобным звоном.

«Ди! Как ты посмел назвать меня Ди? Как ты посмел!»

Артур сделал шаг ко мне, Герман дернулся, чтобы преградить ему путь, но Артур выставил руку, давая брату понять, что не стоит лезть.

Он схватил меня, сжал в объятиях, пряча мою голову у себя под подбородком.

Я не могла пошевелиться.

Хотелось ли мне вырваться? Да!

Хотелось ли стоять так вечно? Да…

Я умирала от любви к нему.

Я умирала от боли и обиды.

Как он мог так поступить со мной?

И через восемь лет я не могла во все это поверить!

Как?

Я ведь помнила, что он сказал тогда! Каждое слово!

Моя Ди умерла. Вернее… ее никогда не было, моей Ди! Была ты, расчетливая самка, Динка, тварь, которая была на побегушках у Серого. Убийца. Никогда не прощу тебя. Никогда! Нет никакой Ди, слышишь? Нет!

Снова воспоминания обжигающим варевом вылились на меня. А потом…

Я не сразу поняла, что произошло. Артур рухнул передо мной на колени, обнимая меня за талию, опустив голову на мой живот.

- Прости меня, Диана, прости за все…Если ты скажешь, что я должен умереть – я умру. Сам лишу себя жизни. Я сделаю все, что ты попросишь. Дам тебе все, что ты попросишь. Я не смогу выполнить только одну просьбу. Я не уйду. Я не оставлю тебя. Мне проще будет умереть чем уйти от тебя теперь. Снова…

- Хорошо.  – я тяжело дышала, слова давались с трудом. - Если ты сделаешь все… Приготовь новую яичницу. И побольше бекона. Я голодна. Как волк.

Я знала, что в этот момент глаза мои изменились.

Они на миг превратились в глаза волка, и я снова очутилась в том лесу… как много-много лет назад…

Восемь лет назад…

Я мчалась по лесу, наслаждаясь своим бегом, своей красотой, силой и свободой.

Лес был прекрасен в своей первозданной прелести. Величественные корабельные сосны вершинами подпирали небо. Тоненькие изящные рябинки играли в прятки в дикой чаще, осинки звенели еще не заалевшими листьями. Солнечные лучи окрашивали изумрудные гривы деревьев, оставляя на них золотые блики. А под ногами вкрадчиво шелестело разнотравье.

Аромат леса так приятно щекотал ноздри, я любила его. Любила, наверное, больше всех остальных запахов в мире.  Различала малейшие оттенки.

Вот пряный острый запах хвои, он разный, хвоя еловая пахнет совсем не так, как хвоя сосны или пихты. Для человека именно запах еловой хвои ассоциируется с запахом праздника, счастья, чуда – именно этот аромат они ждут в своем доме, когда приходит Новый год. А сами, почему-то, ставят искусственные ёлки, которые так противно воняют пластиком. Странные люди.