Мысленно Лида уже раз двадцать пожелала Ортоку принять снотворное вместе со слабительным. Но ее желания дела не меняли. Она на неопределенный срок оставалась в другом мире. Да, с магией и защитой. Но сам факт ее бесил. Лида терпеть не могла, когда ее пытались надуть. А здесь, блин, попытка оказалась успешной!

Когда на стене одной из комнат, раньше красовавшейся всякой гадкой обнаженкой, начали сквозь хохломскую роспись проступать части тела, Лида недовольно нахмурилась. Её картину, похоже, решили удалить, стереть, убрать произведение искусства. Что ж, Лида, когда надо, могла быть очень упертой.

— Назад, — резко остановившись, приказала она. Части тела замерли, затем стали проступать с удвоенной силой. — Назад, я сказала!

Стоявший рядом с Лидой сопровождающий тихонько хмыкнул:

— Император — сильный маг.

— И что? — уточнила Лида. Раздраженно рассматривая руки, ноги и члены, проступавшие из хохломской живописи. И не стесняется же, гад такой.

— Вам помогает только сила Ортока.

— Мне хватит.

Бодались они таким макаром долго, минут десять, если не двадцать. В конце концов на стене появилась новая картина: части тела среди росписи. Ни у Лиды, ни у этого козла, императора, не хватило сил переупрямить друг друга.

— Отвратительно, — решила Лида, взглянув на созданное творение. — Но как месть за похабные картинки сойдет. — И уже сопровождающему. — Я есть хочу. И отдохнуть не мешало бы. Выделите мне комнату.

— Да, конечно, — кивнул тот, — прошу за мной.

Семья в куче - не страшна и туча.

Пословица из Интернета　

Член в виде пестика в цветке смотрелся отвратно, как и ноги, между которых поместились бело-розовые кусты с шипами. Шах рвал и метал, но ничего не способен был сделать: божественная сила, которой Орток наделил эту сучку, превосходила его собственную. Не намного, но все же.

Эта сучка слишком много на себя брала. И Шах уже обдумывал, каким образом можно поставить ее на место. В своем доме пусть делает, что хочет. Здесь же дворец Шаха, и только он может что-то менять в обстановке!

Рон пришел примерно через час после сцены с цветами, усталый и хмурый.

— Орток точно пытается сжить тебя со свету, — заявил он, усаживаясь в гостиной в кресло напротив Шаха. Увидел член в виде пестика и яйца посередине ствола, поперхнулся воздухом, долго кашлял, потом пробормотал. — Сюда теперь и любовницу не приведешь.

— Никуда не приведешь, — дернул плечом Шах. — Половые губы вместо лепестков цветка смотрятся ничуть не лучше.

— Это где?

— В моей спальне. Я уже велел принести гобелены и развесить их по стенам. Ну и запечатал вход в свои комнаты этой суке.

— Гобелены… Те самые?

Шах кивнул. Картины любимого художника красовались у него не только на стенах.

— Она заняла комнату в начале коридора, — сообщил Рон. — Что? Что я ей должен был сказать, когда она выбирала комнату? Что ты будешь против? Она послала бы меня, и все. Я вообще не понимаю, чем мы прогневили мироздание. Подобное наказание просто так не насылают.

— Мироздание, — проворчал Шах, — если бы. Это все сволочной Орток, чтоб ему веками женщины не знать. Побоялся сам сразиться со мной и прислал эту…

«И пока ты проигрываешь», — прочитал Шах в глазах Рона. Вслух тот подобное не произнесет, побоится гнева своего императора, а подумать вполне может.

Чтоб их всех!

— Она сейчас обедает, — заметил между тем Рон. — Заказала много всего. Совсем не следит ни за фигурой, ни за весом.

— Было бы, за чем следить, — ядовито отрезал Шах. — Какая у этого бочонка фигура?!

Приятели помолчали. Шах впервые попал в такую необычную ситуацию и сейчас лихорадочно пытался придумать, как же симметрично ответить одной сучке.

Лида заказала себе небольшой подносик еды и с удовольствием растянулась на постели. Усталое тело требовало отдыха. Инспекция еще не закончилась. А вот что будет, когда она закончится, Лида не знала. Что-то она глубоко сомневалась, что Орток соизволит вернуть ее на Землю. Не для того он замыслил всю эту аферу.

От размышлений о сволочном боге Лиду отвлек стук в дверь: пришла служанка с тем самым подносом еды.

Миленькая черноглазая шатенка в серой форме, переднике и чепце сгрузила на журнальный столик всю еду, поклонилась и поспешно удалилась.

Лида довольно потерла руки и приступила к трапезе.

Первое, густой, чуть подсоленный, пряный супчик, Лида буквально проглотила. На второе она смотрела уже без жадности, спокойно, оценивающе. Мясо непонятно из кого таяло на языке, было почти нежирным и очень в меру поджаренным. Следом шли тушеные овощи. Затем — два оладушка и пирожное. Морсом Лида все заполировала и сыто вздохнула. Жизнь постепенно налаживалась.

Через пару-тройку минут, когда Лида подумывала лечь поспать, в дверь снова постучали.

— Войдите, — крикнула Лида.

Дверь открылась, на пороге показались мужчины. Трое. Голые. Вот совсем голые. Высокие. Мускулистые. Да еще и возбужденные, как говорила соседка Лиды, «с членами наперевес».

— Госпожа, — синхронно выдали они, причем говорили томно, с придыханием, — мы готовы исполнить любое ваше желание.

Лида поморщилась. У императора не было никакой фантазии. Прислать ей этих жеребцов… Голодная, Лида разнесла бы дворце по камешкам. Но сытая… Сытая Лида была благодушной. А потому она всего лишь приказала:

— Пойдите выпрыгните в окно.

Мужики мгновенно растеряли всю свою самцовость и посмотрели на Лиду растерянно и успуганно:

— Но, госпожа… — проблеял один из них.

— Что, не можете? — ехидно спросила Лида. — А как же готовность исполнять любое мое желание? — И уже резче и жестче. — Вон. Ну!

Дверь захлопнулась. Лида от души выругалась, поднялась и отправилась разбираться с императором. Благо сопровождающий показал Лиде в вход в его покои.

У императора было заперто: дверь никак не желала поддаваться. Но Лида не привыкла пасовать перед трудностями.

— Откройся, — властно приказала она двери.

Та мгновенно подчинилась.

Лида вошла. Без стука, да.

Император стоял голый у окна, практически спиной к Лиде. Она отлично видела, как над его членом трудилась обнаженная девушка, видимо, служанка. Встав на колени, она прилежно отсасывала. Старалась, бедняжка.

— Сосать тебе не пересосать, — от души пожелала Лида и вышла.

Вслед ей клацнули зубы. Но крика, что удивительно, не последовало.

Согласную семью горе не берет.