чужим голосам − точно так же, как и агрессия чужих в адрес своих − требует незамедлительного принятия чьей-то стороны, исключая всякий намёк на существование какой-либо третьей стороны.

Так у людей и начинаются либеральные психотические припадки, однако, ещё никогда, никогда за все пятнадцать лет работы Джека никто не выбирал чего-то третьего.

Не стоит и упоминать те психозы, которые прямо сейчас происходили в России. Сколько людей, столько и мнений! Все «божии помазанники» Джека в России имеют целью свергнуть Громова. Все оппозиционеры прямо сейчас грызутся между собой. Так или иначе, рано или поздно эти петушиные бои достигнут Кремля, Громову предоставят политическое убежище за границей, а петушки разорвут страну на части. План этот надёжен, как швейцарские часы; остаётся только ждать окончания спектакля.

Среди этих петушков был только один вольнодумец − это Тарковский. Его Джек в действующие лица не записывал.

Этот человек ещё не появился на сцене, а уже пользовался небывалой поддержкой населения. Стоило ему только выскочить из-за кулис, и всё испорчено − швейцарский механизм претерпевает сбой.

Гарантией же, что часы останутся качественными, могло послужить только одно обстоятельство − смерть Тарковского. Разумеется, это обстоятельство не могло не огорчать Джека: этот малый так воодушевлённо говорил!

Вчера Джеку позвонили и сообщили, что Тарковский находится в *** области, на даче у Кириллова.

Вот такая вот история.

8. КОММУНИСТИЧЕСКИЙ БРЕД

Что такое коммунизм? Массовая галлюцинация, за которую люди умирали и убивали. Массовая бредня, не находящая себе места в упорядоченном мире насилия. Система, подразумевающая, что все люди готовы быть её обожателями, в то время как к проявлению деятельной любви большинство не способно в принципе.

Смешно смотреть на этих увлечённых, которые, перенапрягая все свои нейронные связи, находят какую-то идеальную формулу для всего человечества, которая якобы должна быть понятна и Ленину, и кухарке.

И формула эта по-своему красива, она действительно проста в понимании, стройна и она и впрямь способна привести всех к всеобщему процветанию и изобилию, однако, при создании этой идеальной формулы вдохновенные перфекционисты совсем забывают о человеке, что недопустимо при подходе, который сами же они называют материалистическим.

Больно смотреть на Свидетелей Иеговы. Они верят. А потом они умирают. Их мозг умирает и сгнивает, и их вера сгнивает вместе с ними. Они даже не могут понять, что при прошествии некоего события, они будут вынуждены перестать верить, хотят они того или нет.

Когда разговариваешь с коммунистом, складывается впечатление, что этот человек долгие годы был изолирован от общества. Этот человек не в состоянии даже представить себе, что такое общество, зато он способен расхваливать это общество, холить и лелеять свою мечту об этом обществе, находить − как и любой верующий − в реальном обществе много неверных, которые мешают верным жить подобно сыру в масле.

Больно смотреть на верующего, который верил, умер и сошёл с ума.

Глупо веровать, что вера душеспасительна. Нет, она лишь сводит народ с ума. Она опасна, как опиум, потому что объект любого верования − недостижимый идеал, а идеал может вызвать у видящего человека понимание страшного несоответствия в мозгу. Человек, который верит, неизбежно умирает или сходит с ума, но, если ему повезло всего лишь сойти с ума, то рано или поздно он ещё и умрёт, объяв пустоту, как Немейский лев − Геракла.

Но вера способна подчинить человеческое существо себе, вынудить его пойти на жертву во имя чего-то иллюзорного. Вот тогда-то и начинаются самые бессмысленные, но безумно интересные места в учебниках истории.

Разве мог Джек лишить историков столь любопытного для изучения события, как возрождение Советского Союза?

9. ТО, ЧТО В СТЕКЛЕ МЕЖ ЗЕРКАЛЬНЫХ РАМ УМИРАЕТ

Дайте вашему Богу десять лет, и вы не заметите, как лицо этого человека испещрят морщины. Предайте его жизнь океану вселенской боли, вскройте раны ржавыми ножницами, изуродуйте душу своими хищными пинцетами…

Всего ужаса, что в вас обитает, не хватит, чтобы описать убожество того старика, что будет глядеть на вас из зеркала.

По этой причине люди вроде Джека не живут больше сорока лет. Ему было тридцать восемь, но он не чувствовал себя даже на год моложе столетнего деда. Он чувствовал себя здесь, как похороненный заживо, весь пыл которого улетучился с тяжестью гробовой доски.

Ничего кроме страдания в этом месте не было. Здесь пусто, здесь никого нет, а те люди, что образуют несколько миллиардов человек − не более, чем цифры.

Здесь никого нет. Только черви, что поедают мозг несчастного. Только черви, диктующие свои правила.

Пока его волосы не покрыла седина, они имели чёрный цвет. Они были туго заплетены в хвост, правда, одна прядь выпадала и, слегка изгибаясь, делала левый зелёный глаз более тёмным, чем правый.

В правой руке его была элегантная чёрная трость. Она так шла ему − физическая и психологическая травма, навеки оставшаяся с Джеком в назидание, чтобы когда-нибудь, в очередной раз воспроизводя в своей памяти тот день, он повесился.

Джек с глубочайшим презрением оторвал взгляд от зеркала и ушёл в бездны своей памяти.

10. КУЛЬТУРА

Шум. Скрежет. «Хочешь увидеть это у себя в голове?» − громыхнул мужской голос в сообщении. Снова шум, скрежет. Голосовое сообщение закончилось.

На фотографии выше был изображён лом.

Телефон в руке Энтони невольно затрясся, хотя с подобным он сталкивался далеко не в первый раз. Он посмотрел на другие сообщения, текстовые.

«Чтоб ты сдох!» − гласило одно.

«давай, отправляйся в «пеклр революци», блядь! что б ты здох!» − гласило другое.

«ебал твою Джулию вчера лично она класно сосет»

«Мистер Вудман, вы мразь и предатель своей Родины, ваши книги полны иллюзий, пропаганды и тупости! Я совершенно не понимаю, как вы ещё до сих пор не уехали в свою Россию мечты. Такие, как вы, должны гореть в аду!»

Энтони посмотрел на число сообщений: их было триста восемьдесят четыре штуки. На этот раз он не выдержал. Положил телефон на столик рядом с кроватью. Выключил. Попытался найти что-то вовне. Не получилось. Тогда он заглянул вглубь себя.

А внутри были тарантулы. Они ползали в его голове со скоростью мысли. Они не представляли из себя ничего кроме бесконечного страдания. Они испытывали неутолимый голод, делали вылазки, охотились. А затем снова собирались у себя дома и не спали.

Они не спали и ему спать не давали. Просто бегали.

Они напомнили ему кое о чём. Он ненавидел их, но они всё же напомнили ему.