будет выше капиталистической, но не грозит нам самоуничтожением.

− Товарищ Вудман, буду с огромным нетерпением ждать ваших книг. Мне очень нравится ваша позиция. У людей в наше трудное время действительно есть потребность в идее свободы. В конце концов, что может быть более естественно для человека?

Тарковский протянул ему руку, и Энтони с огромным человеческим трепетом пожал руку этому великому человеку.

13. ПРАВЕДНЫЙ ГНЕВ

− Пятьдесят лет они измывались над моей страной! Пятьдесят лет насиловали её, выкачивали нефть и газ, вырубали леса, чтобы получить с этого выгоду при продаже за границу!

Они говорили мне о русском духе, о русском суверенитете, об особом русском пути. Они поставляли человеческий ресурс на запад в течение пятидесяти лет, а оставшихся на Родине граждан морили всеми возможными способами!

Они говорили о славянском братстве. Они превратили Россию и Украину в нацистские полигоны!

Они уничтожали мою Родину. О, я знаю, кто ещё пытался это сделать ранее. Я знаю, с чьими идеями они были солидарны!

Они топтали мой флаг своими грязными ботинками, жгли его, кричали, что правы. И что я вижу? Я вижу пропаганду Геббельса! Они обвиняли мою страну в агрессии и терроре, а сами говорили про неё то же самое, что говорил Йозеф Геббельс!

Они говорили мне о России, вместе с тем оправдывая нацистских преступников! Они говорили мне, что те, кто пытали граждан своей страны − святые, в то же время память настоящих героев поливая помоями!

Они заявляли мне о своём патриотизме! Они позорили мою страну перед всем миром и перед своим же народом! Какой участи они ожидали? Я спрашиваю ещё раз: какой участи они ожидали?! Думали ли они о последствиях? Отдавали ли себе отчёт в своей аморальности?!

Все преступившие закон ответят перед судом, и никто из вас не будет против этого! Никто! Эти люди всю свою сознательную жизнь насиловали Россию. Нет в мире таких же маньяков и насильников, которые бы совершали свои преступления с большей частотой, чем они, и эти люди ответят по заслугам!

С праздником, товарищи! Этот великий день освобождения России навсегда войдёт в историю!

Последовали бурные, нескончаемые аплодисменты и восклицания. Глаза Тарковского были полны слёз восторга, которые он едва ли мог сдерживать.

14. ЧЕЛОВЕК С ТРОСТЬЮ

Спустя пятнадцать лет после последних описанных событий, а также три года спустя после начала Третьей Мировой Войны.

Дмитрий был почти уверен, что именно этот человек стоит за деньгами, которые ему предлагали в период его нахождения у Кириллова.

Об этом человеке не было известно ничего − он отказывался говорить с кем-либо кроме самого Тарковского.

Дмитрий не брезговал. Он умел разговаривать с самыми разными людьми. Но этот человек с тростью − если Дмитрия не подвела чуйка − был опаснейшим преступником из всех, с которыми ему когда-либо приходилось иметь дело.

15. ДОПРОС

− Дмитрий Андреевич! − сказал человек по-русски, с корявым акцентом. − А я уже думал, что мне пришли вырывать ногти…

Дмитрий сразу заключил, что этот человек − не флегматик. Он молча сел на стул. Человек же с тростью оставался стоять. Вероятно, до этого он ходил по камере.

− Я вас слушаю, − сказал Тарковский.

− Ах, так вы пришли меня допрашивать… Я думал, мы просто побеседуем. Знаете, я ваш большой фанат!

Видимо, господин с тростью возомнил, что может преступить всякие рамки приличия и вести себя с одним из президентов Союза самым беспардонным образом.

− Мне уйти и позвать кого-нибудь более компетентного в области допросов?

− Ни в коем случае, господин Тарковский! − глаза человека с тростью расширились от испуга. Он даже пошёл навстречу Тарковскому и сел напротив.

Действительно, зелёные, широко распахнутые глаза этого человека выражали страх. Он боялся чего-то, однако, было совершенно ясно, что предметом его тревоги являлись не пытки, а нечто более жизненно глобальное.

Всё лицо этого поистине несчастного человека выражало скорбь, однако, сквозь кожаную пелену его уныния проглядывало что-то вроде любопытства, что делало его скорбный вид в придачу ко всему ещё и крайне тревожным.

Они сидели молча. Господин с тростью, не выдержав взгляда Тарковского, смущённо отвёл глаза куда-то в сторону, хотя позу принял довольно оживлённую, всем видом давая понять, что готов отвечать. Он положил правый локоть на стол и начал нервно вертеть трость руками, описывая ручкой круги сначала в одну, а затем в другую сторону.

Всё это создавало впечатление невротика, который не способен владеть собой. Тарковский убедился, что ситуация полностью им контролируется.

− Как вас зовут? − спросил он.

− Джек, − ответил нервный господин. − Меня зовут Джек Морровс.

− Каков род ваших занятий?

− Я занимаюсь пропагандой, − ответил Джек.

− Можно поподробнее?

− Пропагандой. − Он мельком посмотрел на Тарковского. − Я занимаюсь пропагандистской деятельностью на всех зависимых от Америки территориях.

Тарковский был удовлетворён таким ответом.

− В чём заключается суть вашей деятельности?

− Суть очень проста. Я «промываю» людям мозги.

− Вы промывали людям мозги?

− Да, промывал, − поправился господин Морровс и снова ровно на долю секунды заглянул прямо в глаза Тарковского.

− Какими способами вы производили «промывание мозгов»?

− Ох, способов имеется достаточно. Я могу вам перечислить некоторые из них, но имейте в виду, что вы не добьётесь от меня никакой ценной информации, которая могла бы вам как-то помочь.

− Вы имеете право ничего не говорить.

Джек настороженно улыбнулся и сделал попытку усмехнуться, однако, вместо этого только показательно резко выдохнул.

− Пожалуй, и имею, − сказал он. − А вы имеете право принести молотки, иглы, пилы и прочие чудные предметы. Однако это вам не поможет. Если я не захочу чего-то говорить, то я не скажу этого ни при каких обстоятельствах.

− Вы, кажется, что-то хотели сказать, − напомнил Тарковский.

− Ах да! Кажется, я хотел перечислить основые методы воздействия на моральный дух человека без применения физического насилия. Итак, я перечисляю: кино, музыка, порнография, все СМИ… Исходя из этого, также оформление с помощью этих средств некоторых политических мероприятий. Этим мои полномочия ограничиваются.

− Всё?

− Всё.

«Интересный кадр, − подумал Тарковский. − Надо его раскрыть.»

− В какой же степени подвластны вам только что перечисленные пропагандистские институты?

− В полной. В самой полной степени.

− Можете привести пример «оформления» любого политического мероприятия?

− Мм… да, пожалуй, могу. − Джек ещё более пристально стал вглядываться в стену. − Система Корицына,