Когда его «бумер» подъезжал к ближайшему открытому рынку, он не оставался незамеченным. Бабульки-торгашки, завидев его, мигом разносили новость по рядам. Кто-то быстренько собирался и сваливал. Оставались только либо что посмелее, либо товару так много, что быстро собраться и убежать не получалось. С заднего сиденья через тонированные стекла Перо наблюдал всю эту возню и ржал, его смешила такая реакция на его появление. Рынок буквально ходил ходуном, что щекотало Перу его самолюбие.

– Забегали крысы, – довольно ухмылялся он, – расслабились без меня. Сейчас я им устрою спектакль. Дуры старые, – говорил, выходя из машины.

Башка, как обычно, гудела от очередной попойки. Перо это злило, и свою злость ему хотелось выплеснуть поскорее. Вальяжно, по-хозяйски он ходил по рядам. Рядом топали два телохранителя. На бабок жалко было смотреть – бледные с расширенными глазами от страха. Перо подходил к прилавкам и делал что хотел. Захотел забрать что, забирал. Либо наводил такой беспорядок, будто ищет что-то, весь товар летел по сторонам. Расстроенные бабки только охали и пытались за ним сразу все прибирать, а что улетело с прилавка, подобрать. Что-то уходило и в его карман, хотя ему это не нужно было. В его кармане вещь задерживалась до первой урны. Ну развлекался он так. Нравилось ему, когда его боялись. Все понимали, если заерепенишься, ведь порежет, гад. Не насмерть, так изуродует. Вон Ольга Дмитриевна из молочного павильона стала его по матери выгонять, так этот урод достал свой ножичек и лицо ей исполосовал. Вреда для жизни и зрения не было, но у женщины лицо в шрамах теперь на всю жизнь. И ничего ему не было за это. Конечно, свидетелей не нашлось, боялись все, молчали. Урод – он и есть урод.

«Пусть делает, что хочет. Забирает что хочет. Только перо свое не достает, целее будем», – так думали.

Вот и творил Перо в торговых рядах что хотел. Он и своих не жалел. На рынке долго обсуждалась одна история, как он над своим телохранителем измывался. Как-то отправил Перо одного телохранителя за пирожками. Тот принес, да, видите ли, с капустой. Перо на крик, орал так, что покраснел весь. Униженный парень стоял опустив голову. А Перо орет, слюной брызжет:

– Сука, я тебя просил с мясом, с мясом принеси!! Вот смотри, козел, с каким мясом, ща покажу падла! – и как схватит зубами руку телохранителя. Все затихли. Телохранитель безропотно стоял, только по сильно бледнеющему лицу парня можно было понять, какую боль он сейчас испытывает. Когда с руки парня закапала кровь, бабки тихо заохали, жалея его. Перо отпустил хватку, губы его были в крови. Жуткая картина. Как-то в одной жертве Оборотня, которую показали по телевизору, из братвы кто-то узнал девку, что на днях Перо в машину свою затащил и увез. Тем самым Перо подписал себе приговор. Перо порешили. Порешили тихо и прилюдно. В тот день он так же болтался на рынке. Вдруг почему-то образовалась толпа, возня какая-то, телохранители отвернулись не вовремя, а может, и указание такое было, никто не знает. А когда все так же неожиданно рассосалось, увидели, что Перо валяется на земле. С широко раскрытыми глазами и с заточкой в сердце. Никто к нему не подошел, пока прибыла «Скорая» с милицией, так и лежал. В тишине. Только шепот по рынку: «Собаке – собачья смерть». Тетки, что посмелее, еще и плевались в его сторону. Вот так Пера и не стало.

– Ребят, я в «холодильник», – сказал Сергей, так в отделе называли кабинет патологоанатома, и разминулся с ребятами. Сергей постоял немного, перед тем как открыть дверьми в кабинет, внутри все холодело. Никто не любил туда заходить, но по долгу службы приходилось. Выдохнул и потянул ручку двери на себя.

– Доброго дня не говорю, Саныч.

Саныч оторвал свой взор от бумаг, печально улыбнулся, снял очки и встал навстречу Сергею для приветствия.

– Да уж, какое тут доброе утро. Что за существо такое, человеком назвать сложно.

– Уже осмотрел труп? – спросил Сергей, чувствуя, как к горлу поступает мерзкий комок.

– Да, жертва – женщина лет тридцати. По всем признакам могу утверждать, что это дело рук Оборотня. Его ни с кем не спутаешь. На теле жертвы характерные следы, как и на прошлых жертвах. Тот же подчерк. Глазницы выдавлены. Могу сказать, что точно после наступлении смерти. Живот вспорот. Уродовал уже мертвую. Ну, в общем, как обычно. Себе не изменяет. Да и орудие убийства прежнее.

– Он у него ритуальный, что ли?

– Ну да, видимо. Нож на охотничий похож, крупный. Широкое лезвие, пять сантиметров. Длинна двадцать сантиметров. И разрезы говорят о том, что лезвие неровное, а с зазубринами. Труп осматривать будешь?

– Уволь, нет. Я все равно ничего не понимаю в этом. Саныч, ты по возможности быстрее бумаги по экспертизе подготовь пожалуйста.

– Да-да, конечно, Сереж, уже занимаюсь. Пару часов и все. Подготовлю и занесу сам.

– Спасибо, Саныч, – поблагодарил Сергей и не без удовольствия покинул «холодильник».

У Надежды был выходной, и Мария вытянула из дому подругу погулять. К врачу запись на четыре часа дня, так что у подруг было время немного развеяться. Девчонки послонялись по магазинам, присматривая теплые вещи на зиму, посидели в кафе, даже успели сходить на сеанс в кино. Уже без десяти четыре подруги были у кабинета гинеколога. Когда загорелась над кабинетом лампочка, приглашая следующего на прием, Маша зашла к врачу под Надино «ни пуха ни пера, подруга». Нюша расположилась в кресле и стала ждать. После долгой прогулки она задремала и встрепенулась, просыпаясь от того, что Маша потрепала ее за плечо.

– Эй, соня, – улыбалась Мария.

– Вижу-вижу по вашему сияющему лицу, девушка, что вы не ошиблись.

– Так и есть, четыре недели поставили. По УЗИ все пока норм. Так что можно обрадовать будущих бабушку и дедушку.

– Когда расскажете?

– Ну, думаю, если сегодня Сергей вовремя будет, так сразу и сходим, порадуем, что тянуть-то?

– У меня, кстати, забыла сказать, тоже вечером развлекуха. С девчонками с работы решили в клуб сходить. Так сказать, планируем размять попы, – и Нюша в такт только ей слышимой музыке закрутила попой. – Может, и закадрю какого-нибудь красавца.

– Какого-нибудь Нюш, не надо. Не там ты себе кавалеров ищешь. Взяться за тебя, что ли? Может, собрать на Новый год ребят из Сережкиного отдела. Спрошу его, пусть пригласит неженатых побольше, познакомим тебя. Давай? Там ребята серьезные, не то что твои тряхуны подштаников из клуба.

– Ну, смотри, подруга. Назвалась груздем – полезай в кузов. Давай подбирай мне жениха, – девчонки засмеялись.

На остановке они разошлись. Маша позвонила Сергею, рассказала, что тест подтвердился. Сергей на радостях побожился, что будет дома вовремя, и попросил предупредить родителей, что они придут к ним к семи вечера. Что Маша и сделала. По дороге забежала в магазин, купила все, что нужно для пирога. Время еще было, чтобы испечь.

«Прям горяченьким к столу и привезем», – подумала она и с головой ушла в хлопоты.

Полтора часа пролетели незаметно. Сергей пришел вовремя, как и пообещал. К тому времени пирог уже румянился в духовке. Ужинать не стали, потому как знали, родители стол накроют и обязательно заставят поужинать вместе. К началу восьмого пара уже была на пороге отчего дома. Их ждали к семейному ужину. Радости родителей от неожиданной, но так долго ожидаемой новости не было границ. Только разговоров и было за столом как о предстоящем событии. Кто кого хотел бы, как готовиться к важному событию, кто что купит для малыша. Антонина Ивановна вспоминала, как сама ходила Сережей, потом перекинулись на детство, самого Сережу, вгоняя периодически его в краску от подробностей его развития. Потом добрались и до Маши. Советовали, как ей ходить, что есть, сколько спать, ну и много чего. Закончился семейный совет твердым решением отправить Машу в пригородный дом отдыха для подкрепления сил на свежий воздух, чтобы первый триместр прошел как по маслу. Но Маше уезжать от Сережки не хотелось.