Небкаурэ скромно опустил голову. Хети посмотрел на него внимательно, а потом кивнул в знак приветствия.

— Твой племянник уже взрослый парень, — сказал Дьедетотеп. — Он любим Себеком и великой богиней Уаджет, покровительницей Буто.

— Ты прав, ты прав, — подтвердил Хентекечу. — А теперь давай отойдем в тень и посмотрим, что ты принес.

Все четверо — Хети с дедом и жрец с племянником — нашли затененное место между колоннами и присели на корточки возле корзины. Дьедетотеп открыл крышку и одну за другой достал змей, кладя их на землю. Змеи зашевелились, но не пытались уползти прочь. Все, кроме одной, которая направилась к Небкаурэ. Юноша либо не испугался, либо уже умел держать себя в руках, но с места не двинулся. Однако когда кобра приподнялась, развернула свой капюшон и показала раздвоенный язык, он невольно отшатнулся. Хети схватил змею за шею, поднес к своему лицу и посмотрел ей в глаза, приговаривая:

— Успокойся, тихо… Не пытайся напугать молодого господина Небкаурэ, он тебя не боится.

Рептилия уставилась на него своими похожими на черную чечевицу глазами, стараясь приблизить голову к лицу Хети. Мальчик же держал ее на безопасном расстоянии, не рискуя быть укушенным. Он давно научился вот так держать змей, и не только для того, чтобы развить координацию движений и умение предугадывать движения змеи, но и для того, чтобы удивлять и пугать возможных зрителей. Дьедетотеп умел брать змей с головы, но те никогда не пытались открыть пасть и укусить, как если бы были зачарованы этой рукой, не желавшей причинить им ни малейшего вреда.

— Я вижу, твой внук — хороший ученик, — заключил Хентекечу, в то время как Хети вернул змею к ее сородичам. — Он будет достойным тебя наследником.

Когда они вернулись в дом Дьедетотепа, дед сказал внуку, что доволен его поведением в храме и тем, что он сумел понравиться первому жрецу-чтецу.

— Хорошо, когда тебя любят боги, — наставительно произнес Дьедетотеп, — но еще лучше, когда тебя ценят великие мира сего, потому что от их желания зависит, сможешь ли ты стать кем-то большим, чем простым крестьянином.

В описываемую эпоху в самом озере, да и в канале, который соединял озеро с Нилом, было полным-полно крокодилов. Местные жители верили, что эти рептилии — воплощения божества, именуемого Себеком. Изображали Себека обычно в виде человека с головой крокодила. Начиная с Ночи времен, то есть времени, запечатленного в памяти людей, бог Себек считался богом-покровителем Файюма и главного города нома — Шедита, который греки (в то время, когда деяния Хети уже тысячу лет как были преданы забвению) назвали Крокодилополем[9].

В те времена озеро находилось не на западной окраине файюмской низины, как сейчас. Оно занимало большую площадь, разлившись почти до самого Шедита. Что до реки, то в сезон разлива воды Нила подступали к городским воротам, а иногда вода поднималась особенно высоко — до фундамента храма Себека. Святилище стояло к озеру тыльной стороной. В передней части здания, обращенной в сторону восходящего солнца и украшенной двумя пилонами, располагалось несколько дверей, выходивших во двор.

Хети вошел во двор храма. На плечах он нес толстую палку, с одного конца которой свисала связка крупной озерной рыбы, а к другому была привязана корзина с двумя змеями. Змеи предназначались Рененутет, богине-змее, хранительнице урожая, для которой в храме бога-крокодила было обустроено отдельное святилище.

В тени портика стоял мужчина в белой льняной набедренной повязке. Гладко выбритые голова и щеки свидетельствовали о том, что он является главой жрецов-уэбов, или чистых жрецов, хотя был он довольно молод, о чем говорило лицо с высокими скулами, без единой морщинки.

Хети остановился перед жрецом, положил на землю свою ношу и поклонился, прижав ладони к коленям.

— Мерсебек, господин мой! Я принес для тебя и для храма недостойные богов дары.

— Сын мой Хети, недостойных даров не бывает, потому что для бога важна вовсе не стоимость подарка, но то, насколько ценен дар для самого дарящего, потому что, жертвуя богу то, что нам дорого, мы тем самым демонстрируем свою любовь и свое к нему уважение.

— Рыбу мы с отцом поймали сегодня на рассвете, а змей, которые в корзине, попросил передать мой дед Дьедетотеп. Они — подарок для доброй богини Рененутет.

— Добро пожаловать, сын мой. Идем!

Мерсебек развернулся и вошел в мрачноватый, украшенный колоннами зал. Хети, прихватив свою ношу, последовал за ним. Пройдя через анфиладу залов, они наконец поднялись по каменной лестнице на крышу, где была устроена терраса. В западной части этой террасы два помещения были отведены под маленькие святилища, одно из которых было посвящено Себеку, а второе — Рененутет. Они вошли в комнату, где находилось изваяние Рененутет, через дверной проем, занавешенный от солнца простой тростниковой циновкой. Хети положил на пол свои вещи и достал из корзины двух змей.

— Они не опасны, мы вырвали им зубы и отняли яд, — пояснил Хети, протягивая жрецу змей в вытянутой руке.

— Славно, славно. Мы будем кормить их как полагается.

Он взял у Хети змей и положил их на пол. Потом приблизился к юноше, взял его лицо в ладони и наклонился, чтобы уловить аромат его ноздрей. Надо заметить, что в Египте в то время люди не обменивались поцелуями, довольствуясь вдыханием запаха того, кого любили, приближая для этого нос к носу.

Что же это означает? Значит, этот мерзкий жрец любил мальчиков, совсем как библейские содомиты? Думается, так оно и было. Жрец Мерсебек, помимо прочего, увлекался изящной словесностью, а поскольку посылать произведения было некому, он заставлял их читать своих писцов, способных оценить красоту и изящество стиля, а сам на досуге украшал свои рукописи яркими цветными рисунками.

Нежные отношения между ним и Хети начались двумя годами ранее, и вот при каких обстоятельствах.

Пилоны храма были украшены высокими шестами, на концах которых реяли пурпурные вымпелы. Шесты эти вытесывались из молодых кедров — деревьев, которые правители двенадцатой династии привозили в Египет из ханаанского города Библоса. Жители же Библоса рубили эти кедры в Серебряных горах[10]. В те времена египтяне не использовали блоки, поэтому человеку приходилось взбираться по шесту, чтобы привязать вымпел на вершину. Обычно жрецы поручали это юношам из окрестных селений — гибким и ловким. Тот, кто успешно справлялся с заданием, получал в благодарность маленькую корзину фиников, поэтому желающих попробовать свои силы всегда было множество. Однако шесты были высокими и скользкими, и многие терпели поражение.