его поедает, статья что надо получится, и название можно придумать…

«Надежды не оправдались», «Пожранный космос», ну, или что-нибудь еще в духе инфернальной журналистики, как раз для пятничного выпуска. Может, и пропустят. Кстати, саранча сейчас в тренде, вчера во «Времени» показывали, на юге настоящее нашествие, жгут огнеметами, давят асфальтоукладчиками.

Я встал, потянулся, на всякий случай поймал саранчу в банку и отправился умываться. Надраивая зубы старомодным зубным порошком, я размышлял — предложить ли статью про саранчу Кузовлеву или сразу повесить ее на сайте? Для сайта она была слишком постная, для Кузовлева слишком жареная, вот если бы саранча съела, допустим…

Что еще можно съесть саранче, я не знал и на всякий случай включил радио. И порадовался во второй раз за утро — в местных новостях с гордостью сообщали о пробке, возникшей возле моста, на котором умудрился застрять ракетоносец с «Тополем». В результате сего неприятного события на работу опоздали несколько сотен граждан, в пяти цистернах скисло молоко, и вообще, транспортный коллапс приобрел районные масштабы. Поэтому я бестрепетно отринул завтрак, захватил камеру, диктофон, запрыгнул на мопед и погнал к мосту.

То, что увидел, превзошло самые смелые мои ожидания. Ракетоносец действительно застрял, причем нелепо — снес деревянные перила и вывесился с моста передними колесами, перегородив движение вмертвую, в результате чего на обоих берегах скопилось изрядное количество транспорта.

Цистерны с молоком пытались перебраться через реку вброд и тоже застряли, пара грузовиков и джипов скучали в воде рядом, водители загорали на крышах. На склонах теснились легковушки, автобусы и даже несколько автокранов, машины гудели, люди свирепели, я вздохнул с удовольствием и начал снимать.

Остановился через полтора гигабайта. Репортаж получился неплохой, отчасти даже отличный. Я был доволен.

Вот кадры.

Разгневанные автомобилисты пытаются линчевать незадачливого солдатика.

Инспектор ГИБДД растерянно падает в воду.

Водители молоковозов сливают молоко в реку.

Катастрофен, однако. Назовем «Если завтра война».

Никакого развития ситуация не предполагала, ракетоносец мог вытащить только другой ракетоносец, а его обещали лишь к вечеру. Я немного погудел мопедом, поддерживая недовольную общественность, и направился в редакцию «Речника» писать статью про дыру, возникшую в обороноспособности державы.

Я прокатил через весь город, перебрался через ж/д линию и остановился возле здания типографии, в котором по совместительству располагались газета «Речник» и студия юных журналистов «Окуляр». Поднялся на второй этаж, в зной, в пыль и тоску провинциальной журналистики, хотел прошмыгнуть в свою каморку незаметно, но не получилось.

— Витенька, — прочирикала недреманная секретарша Марина. — А загляни-ка к Петру Сергеевичу.

— Сейчас?

— Угу, — Марина поглядела на часы. — Через пять минут. Садись пока.

Я сел к стене, к приятно прохладной батарее, понюхал каланхое, любимый цветок моей матушки, он от всего, Марина поглядела на меня и спросила:

— Витенька, а это правда, что ты можешь с ходу любому человеку кличку придумать?

— Правда, — сказал я правду. — Могу.

— А мне?

— Тебе я давно придумал. Ты — Незабудка.

На самом деле просто Будка, но лучше Марине про это не знать.

— Незабудка… — Марина мечтательно закрыла глаза. — Интересно как. А вот Сарапульцева, допустим? Ну, та, что полы в клубе моет? Какую бы ты ей придумал кличку?

— Сарапульцева — это и так кличка.

— Да? А я и не знала… Ей подходит. Ну вот, а, допустим…

Марина оглянулась на портрет губернатора.

— Не надо впадать в крайности, — посоветовал я. — Ты знаешь, что любого человека можно прослушать через мобильный телефон? Органы начеку, все пишут.

— Какой ты скучный, Бенгарт… — зевнула Марина. — Слушай, а вот ты эти ролики интернетные делаешь, ты за них сколько денег…

Сработал интерком, непредвещающий голос Кузовлева велел мне заходить. Я зашел.

В кабинете было, как всегда, накурено, возле стены стояли пыльные сапоги главреда — Кузовлев с утра объезжал окрестности для рубрики «Вести с полей». Хотя лично я предлагал делать «Вести с полей» проще — брать позапрошлогодние вести и всего-навсего менять даты. Все равно их никто не читает. Но Кузовлев так не мог, добросовестный человек, олдскульный.

А сейчас Кузовлев сидел на своем месте, печально ел рыбу из фольги.

— Здравствуйте, — сказал я.

Кузовлев кивнул, тут же подавился костью и принялся ее доставать двумя пальцами, я пожалел, что не взял скрытую камеру, отличная быдлеска бы получилась. «Рыба Хе Хе», так бы назвал.

— Может, «Скорую»? — предложил я. — А вдруг умрете?

Но Кузовлев изловчился и постучал себя кулаком по спине, выбил кость, выплюнул на стол и сказал:

— Виктор, ты мне очень надоел.

После чего достал папку и блюкнул ее на стол. Красная прозрачная папка с пуговицей и резинкой, я ее специально заказывал по Интернету — для солидности, для стиля. В папке статья, перечеркнутая таким же красным, даже сквозь обложку видно.

— Виктор, — Кузовлев редакторски насупил брови и постучал по пластику. — Виктор, это что?

— Статья.

— Статья…

Кузовлев снял резинку с пуговицы, вынул лист, помахал им в воздухе.

— Статья, значит… «Пила-3»?

— Да.

Кузовлев почесал лоб. Трудно быть главным редактором, подумал я. Большая ответственность. Не то напишешь — и раз, уже не главный редактор, а пунктом приема клюквы заведуешь.

— Это смешно, — Кузовлев стал щелкать ручкой. — Я вполне понимаю твою иронию…

— Но она на самом деле пила, — возразил я. — Причем в третий раз за полгода. И задержали ее в третий раз, между прочим, это официальная информация, мне ее пресс-секретарь в ГИБДД предоставил.

— Она работает в казначействе, — сказал Кузовлев.

— И что? Ей можно нарушать правила? Вот у Круглова папка всего один раз косой выехал, да и то в лес, а его на год лишили…

— У тебя студия какая? — терпеливо спросил Кузовлев.

— Какая? — не понял я. — Юношеская…

— Юношеская, верно. Ты должен писать про что?

— Про что?

Кузовлев хлопнулся в кресло. Я зевнул про себя, но лицом сделал так, как будто не понял.

— Про лагерь отдыха, — Кузовлев указал пальцем в окно. — Про конкурс молодых талантов. Про лосеферму. Про питомник хасок. Про лесной патруль. А у тебя «Пила-3».

— Про лосеферму я тоже писал.

— Ну да, как же, помню, «Лось барану не товарищ».

— Я не виноват, что они на лосеферме вместо лосей баранов втихаря разводили…

Кузовлев стукнул пальцем по столу.

— А что? — спросил я. — Это же правда, все знают…

— Я устал от твоей правды, Бенгарт. Каково население нашего города?

— Около сорока тысяч. Если верить последней переписи…

— Около сорока тысяч, — кивнул Кузовлев. — А безобразий как на Нижний Новгород. На лосиной ферме недокармливают лосей, властная элита злоупотребляет полномочиями, художники культивируют дегенеративное искусство…

— А вы были на выставке этнодадаизма? — неосторожно перебил я.