Мне был выдан голубой велосипед. Старый, покрытый ржавчиной и слишком маленький для меня велосипед. Сверху написано Free Spirit[4]. Я еду через весь город, у меня пунцовые щеки, на мне оранжевый непромокаемый плащ, такой ярко-оранжевый, гораздо более оранжевый, чем настоящие морские плащи. Люди смеются, завидя меня, когда я проезжаю. А я кручу педали: от корабля до места жительства, от места жительства до корабля. Дождь струится по моему лицу, течет по шее, я прибегаю на корабль, я спускаюсь по лестнице, прыгая через несколько ступенек, цепляюсь за борт, вода внизу серо-зеленого цвета, шкипер пугается, он протягивает руку, растерялся, однако снова протягивает руку, проглатывая слюну. Я смеюсь. Я еще не упала, слава богу. Он очень быстро опускает глаза, когда я на него смотрю.

— Со мной все в полном порядке, — говорю я ему.

Он пожимает плечами:

— Ты умрешь, как все в этом мире.

— Да. До моей смерти со мной будет все в порядке.

Я встаю на заре. Я прыгаю вниз со своей койки. На улице чувствуется запах водорослей и ракушек, на мосту вороны, орлы на мачте, крики чаек над гладкими водами порта. Я готовлю кофе для обоих присутствующих. Я выхожу. Я бегу к докам. Улицы пустынны. Я встречаю новый день. Я обнаруживаю людей, которых видела вчера. Ночь их скрыла, затем день их вернул. Я возвращаюсь, запыхавшись, на корабль, Джесс и Йан только что встали. Парни, которые будут членами нашего экипажа, тоже подходят. Я пью с ними кофе. Но как они медлительны! Я двигаю ногой под столом. Я могла бы заплакать от нетерпения. Ждать — боль.

Наконец весь порт начал работу. Радио работает на всю катушку, звучат песни в стиле кантри, которые сменяются хриплым голосом Тины Тернер. Мы начали заниматься наживкой. Непрекращающееся движение взад и вперед на причале. Мы водрузили на борт коробки с кальмарами или замороженной сельдью, которые используются для приманки. Студенты, которые приехали издалека, надеются найти работу, к которой можно приступить в течение дня.

— Все укомплектовано, — сказал высокий худой парень.

Саймон, студент, мрачно смотрит на нас, обдав холодным взглядом, но паникует при первых криках шкипера. Приходит двоюродный брат Джезуса. Луис. И Давид, ловец крабов, смотрит на нас с высоты своих ста девяноста сантиметров, его широкие плечи развернуты, он улыбается во все тридцать два зуба, ровных и белых.

Мы наживляем круглые сутки, стоя у стола на палубе, в задней ее части. Джезус и я смеемся по любому поводу.

— Прекратите дурачиться… — сказал Джон раздраженным голосом.

Приходит человек-лев. Он поднимается на борт утром, его сопровождает высокий тощий парень. Он скрывает свое лицо за грязной гривой. Шкипер гордится этим мужчиной.

— Это Джуд, — сказал он, — он — опытный рыбак.

И вполне возможно, что он еще и пьяница, думаю я, когда он проходит передо мной. Уставший лев довольно застенчив. Он начинает работать без единого слова. Сильный кашель сотрясает его, когда он закуривает сигарету. Он плюет на пол. Я вижу его лицо с густой бородой. Его лицо покрыто золотистым загаром, у него острый внимательный взгляд. Я уклоняюсь от взгляда его желтых глаз. Я смеюсь еще больше вместе с Джезусом. Я дурачусь вовсю. Это здесь скорее всего неуместно. Не для меня.

Позже в тот же вечер ребята возвращаются домой. Джуд остался. Нас только трое на палубе. Нам нужно набить наживкой ячейки морозильной камеры. Мы загружаем лотки в задней части платформы, размещаем и надежно крепим грузы. Я отхожу в сторону, когда подходит Джуд. Он хмурится. Вечером мы едем на консервный завод. Я сижу между двумя мужчинами, смотрю прямо перед собой, дорога, извиваясь, пробегает между голыми холмами и морем. Мы сидим в машине с открытым верхом, которую шкипер мастерски ведет на большой скорости. Я крепко притиснута справа. Я чувствую рядом с собой тепло бедра человека-льва. Мое горло охрипло.

Мы выгружаем лотки. Они ледяные и тяжелые.

— Крутая девушка, — сказал Джуд.

— Да, она не крупная, но крепкая, — ответил Йан.

Я встаю. Перед нами поставлена задача загрузить баки в холодильную камеру. Наши пальцы липнут к металлу.

Мы возвращаемся назад довольно поздно. Грузовик уходит в ночь, холмы исчезают в темноте ночи. Остается только море. Говорят только два человека. Я молчу. Я чувствую свое уставшее тело, голод, теплоту бедра Джуда, запах его табака, ощущаю прилипшие к нашей мокрой одежде кусочки кальмаров.

Мы идем вдоль кромки моря, несколько траулеров стоят напротив доков, там, где заправляются топливом. И здесь проходит их «сон». Перед нами горизонт окрашивается рыжеватыми вспышками, которые вспыхивают в темном небе.

— Это северное сияние? — спрашиваю я.

Они не понимают. Я повторяю эту фразу несколько раз. Лев тихо рассмеялся, хриплым, сдавленным смехом.

— Она сказала: «аврора».

Шкипер тоже рассмеялся.

— Her. Это небо, просто небо.

Я краснею, становлюсь пунцовее, чем те огни, название которых я так никогда и не узнаю. Я хотела бы, чтобы это длилось вечно, я иду впереди в ночи между высоким тощим парнем и рыжим львом.

— Подбросьте меня до «Шелихов», — сказал Джуд, когда мы приехали в город.

И вот он уже покидает нас и идет в бар. Йан не задерживает его. Он поворачивается ко мне:

— Я думаю, что он не дурак выпить, но этот человек нам нужен.

Мы возвращаемся на корабль. Там довольно жарко. Джесс курит косячок в машинном отделении.

Адам — матрос с «Голубой красавицы», пришвартованной рядом с нами. Я слышу, как он шутил с Дэйвом:

— Да. И когда твои руки болят так сильно, что ты не можешь даже спать в течение трех часов, а когда ты выпиваешь, то видишь сплошные буи, и что бы ты ни делал трешь ли глаза, — все равно эти буи появляются вновь.

Они смеются.

— Ты думаешь, что у меня все получится? — спросила я у Адама.

— Продолжай работать в том же духе, и у тебя все получится.

Но тут же он предупреждает меня об опасности.

— Но на что же я должна обращать особое внимание?

— На все. Крючковые снасти, находящиеся в воде, могут унести тебя, хотя ты думаешь, что ты стоишь уверенно, но тебя может утащить в море, трос может порваться, это может тебя убить, изуродовать… следует остерегаться крючков, которые застревают в приспособлении для сворачивания яруса и могут зацепиться в любом другом месте, штормовая погода, коварные рифы, которым нет числа, можно пострадать, заснув во время своей смены на море, особенно осенью во время шторма, твои враги — огромные волны и убийственный холод.