Я собрала какие-то свои вещи на корабле «Веселая Джун», починила свой рюкзак. Мыс Барроу или Гавайи — в настоящее время это не имеет значения. Одно всегда приведет меня к другому. Паром «Тустумена» будет там через два дня. Я подумала подождать его на набережной. Я уселась на пристани. Ждать придется долго. Мне захотелось поесть попкорна.

Я долго шла к заливу Монашка. Затем к Аберкромби в конце дороги. Продолжая идти, я достигла прибрежных скал. Я шла навстречу ветру в надежде, что он унесет меня. Пролетел глупыш, едва не задев меня на лету. Хриплые крики птиц окутали меня, прежде чем затеряться в скалах в шуме ветра, в прерывистом диком дыхании морского прибоя, атакующего каменную ограду. Я посмотрела вдаль. Передо мной простирался океан. Он волновался от самого горизонта, подступал к границам мира. Я хотела, чтобы это поглотило меня. Я дошла до конца пути. И сейчас нужно было выбирать.

Я ждала очень долго. Спустилась ночь. В городе были бары, красные теплые огни, мужчины и женщины, которые жили, которые выпивали. Мне захотелось еще раз приблизиться к воде, мои ноги застряли в корнях чахлой и истерзанной ели. Мне показалось, что я взлетела, настолько мое падение было стремительным. Наконец я коснулась земли. Боль в колене и чувство страха пронизали меня, как огненное копье. В нескольких метрах от меня была пропасть. Прижав согнутые колени к груди, я уткнулась лбом в свои бедра, чтобы больше не смотреть туда. Моя голова наполнилась шумом прибоя. Я подумала о великом моряке, который ждал меня в пыли на своем знойном, залитом солнечным светом острове или, возможно, сев на судно, стоял на палубе корабля, выкрикивая приказания, стоя позади безумной лёсы, которая уходила вглубь потоков воды, а вокруг его лба, как ореол, рыдающий полет белых птиц, поразительно дикий.

Волна нескончаемо разбивалась о скалу. Я свернулась клубочком в углу скалы, в том самом углу, в котором Джуд удобно устроился однажды вечером и пил свой ром — это был вечер в Аберкромби. Завернувшись в спальный мешок, я думала о рыбах, унесенных течением. Наверное, в это время очень удобно быть рыбой. А мы их убивали. Почему? Я закрыла глаза и увидела Джуда. Он шел неуверенным шагом, обгоревшая кожа лица частично была скрыта грязными прядями, желтый взгляд его красивых глаз простирался дальше вереницы людей, дальше этих мужчин, этих женщин, ожидающих миску супа «чили», — дальше края земли, его большой покрасневший лоб, повернутый к открытому морю, к югу Тихого океана, куда однажды он поедет ловить рыбу… Затем он был в темном баре. Тяжелые полуобнаженные женщины, как бедные уродливые бабочки, приколотые лучом красного прожектора, крутили жирными бедрами, колыхали огромными голыми задницами, изображая движения любви, — он с яростью выпил поднесенную к губам рюмку плохого рома. Вспоминал ли он о нашем сладеньком бэби?

Океан приближался. Бескрайнее небо. Необъятный мир. Где найти его? Головокружение прервало мое дыхание. Тени вокруг меня шевелились от ветра. Мертвые деревья. Мне было страшно. Казалось, что волнение океана нарастало с наступлением ночи. Небо раскрылось как бездна. Мне показалось, что я услышала жалостный крик гагары, пронизывающий ночь. Он шел издалека… Все ускользало от меня. Все было чрезмерным и хотело меня сломить. Я была одна и голая. Безумный смех птицы резонировал в реве окружающей среды, как если бы он был ее сердцем. Я нашла то, что искала. Я наконец нашла его, крик гагары в ночи. Я заснула.

Мне приснился сон. Что-то лежало на земле. Возможно, какая-то ветка. Я наклонилась, чтобы подобрать ее. Это было похоже на шею дикого гуся. Возможно, гагары. Или это скульптура на песке? Я попыталась схватить ее. Она рассыпалась в моих руках. И не было больше способа сделать ее реальностью, чтобы иметь возможность схватить. То, что распалось в моих руках, было похоже на жизнь и смерть обездоленных, таких как Никифорос и, может быть, таких как великий мореплаватель.