Отсюда Лист выдвинул принцип автаркии больших пространств, предложив организовать таможенные союзы (Zollverein) между теми странами и теми обществами, которые находились в относительно равном экономическом развитии, для того чтобы создать максимальные условия для межстрановой конкуренции. Это он воплотил в жизнь: Бисмарк на основании его теории объединил германские земли. В результате германские территории, которые были абсолютно отсталыми и захудалыми, сделали мощной рывок и в значительной степени вышли на уровень, сопоставимый с Англией. Вот как на практике эта идея свободной торговли была, скажем, опровергнута, а эффективность альтернативной модели с точки зрения теории больших пространств доказана.

Сторонником Фридриха Листа был и Сергей Витте (русский экономист), и Ленин, и Вальтер Ратенау (автор германского экономического чуда). В общем, идеи Листа сейчас лежат в основе, кстати, объединения Европы, с одной стороны, с другой стороны — Евразийского Союза у нас. Поэтому актуальность этой идеи автаркии больших пространств как альтернативы фритредерству тоже имеет и теоретическую, и практическую доказательную историческую базу.

Так вот, с точки зрения тех, кто анализирует экономику в постпозитивистском ключе, мы видим, что идея либерального продвижения одних и тех же фритредерских законов на самом деле приводит не к уравновешиванию обществ, а, наоборот, к тому, что общество, которое менее развито, оказывается еще менее развитым в сравнении с обществами более развитыми. Экономическая глобализация не приводит к уравниванию шансов и позиций тех, кто в нее вступает, а, наоборот, создает все большие противоречия. Это критика позитивистов в адрес либералов, чей пацифизм они ставят под сомнение, рассматривая это как форму особой модели империализма.

Есть прямой империализм, который часто отстаивают реалисты, и есть косвенный (глобалистский) империализм, который приводит к тем же результатам, но с другой точки зрения — с точки зрения распространения фритредерства и создания транснациональных корпораций, которые не уравновешивают шансы различных обществ на экономическое развитие, а создают привилегированные условия для тех, кто является источником или субъектом глобализации, а другие экономики (другие общества) становятся объектами глобализации. Происходит та же самая реификация, та же самая материализация — превращение субъекта в объект, о котором мы уже говорили.

Вот каков контекст различных моделей понимания экономики в этих парадигмах.

Последнее замечание по этому вопросу: в теории многополярного мира экономика рассматривается в модели Фридриха фон Листа: в модели Таможенного союза идея объединения экономической интеграции обществ со сходным уровнем развития экономики рассматривается в качестве доминирующей. Каждая цивилизация, каждый полюс в многополярном мире должен расширяться, должен быть открытым в первую очередь по отношению к тем обществам, которые находятся в сходном экономическом состоянии. А по отношению к более развитым и к менее развитым должны существовать таможенные преграды.

Нечто подобное мы видим в современном Китае, где модель внешней торговли, с одной стороны, поощряется в тех случаях, когда она служит государственным интересам, а в других случаях, когда речь идет о возможности зависимости китайской экономики от внешних игроков, наоборот, подобного рода интервенции или эти аспекты глобализации как раз ограничиваются.

Соответственно, в этой модели многополярного мира, или автаркии больших пространств, развивается теория многополярного мира. Теория многополярного мира — это не либерализм, не меркантилизм реалистский, не марксизм в классическом его понимании. Но многие элементы критики экономоцентричной модели из постпозитивистских теорий в международных отношениях в теории многополярного мира, как и в других случаях, задействуются.

Здесь мы переходим к другой теме. Эта тема непосредственно сопряжена с социологией международных отношений. Само направление социологии международных отношений родилось из английской школы, но постепенно получило свое название «историческая социология» и стало одним из направлений постпозитивистских парадигм.

Первый манифест этого направления — коллективная монография под редакцией Хобсона и Хобдена. Одним из провозвестником данного подхода в социологии международных отношений был Фредди Холидей (английский специалист в международных отношениях, неомарксист), который создал оригинальную теорию — между веберовской и неомарксистской моделью. Но Хобден и Хобсон впервые опубликовали стратегический программный текст о социологии международных отношений, критикуя хронофетишизм и темпоцентризм.

Это два очень важных понятия: хронофетишизм и темпоцентризм. Хронофетишизм — идея того, что в международных отношениях (как заметили Хобсон и Хобден) статус-кво, по крайней мере, модели общества модерна и особенно того общества, которое находится в основании наблюдений современных исследований, передается статус абсолютного и вечного. То есть, на самом деле, к любым историческим моделям мы относимся в рамках этого хронофетишизма так, как будто бы системы, которые существовали раньше или которые будут существовать позже, по сути дела, являются не чем иным, как различными вариациями той системы международных отношений, которая существует сегодня. Это хронофетишизм, то есть неспособность осознать исторический опыт другого времени и других исторических условий и нежелание его осознавать.

Хронофетишизм — это проекция статус-кво, т. е. того положения, в котором мы живем, на неопределенное расстояние в будущее, прошлое и так далее. То, что мы видим, и есть по-настоящему вечное, постоянное и нормальное. Это первая иллюзия, с точки зрения этих авторов, во всех моделях международных отношений, и представители исторической социологии требуют привнести характер исторического многообразия в международные отношения.

Обстоятельства, как они есть сегодня:

• отношения между государствами,

• базовыми акторами,

• деление на юниты,

• иерархизация,

• вертикальные и горизонтальные связи в системе международных отношений.

Прежде чем они стали такими, они могли быть радикально другими (и были радикально другими), с радикально другим смыслом, — в иные исторические эпохи. Отсюда инициатива Бузана и Литтла относительно различных интернациональных систем, в каждой из которых при переходе от одной интернациональной системы к другой и от одного «номоса» Земли к другому «номосу» Земли (по Карлу Шмитту) происходит фундаментальное семантическое изменение всей этой системы. Вот в чем смысл системного анализа международных отношений. Бузан и Литтл в социологии международных отношений — тоже одно из направлений этой школы.

Так вот, если мы учтем фундаментальное изменение смысла всех акторов, всех отношений при переходе от одной транснациональной модели к другой, мы можем понять, что и в рамках одной и той же модели тоже постоянно идут нескончаемые семантические сдвиги: определенные изменения, трансформации внутри тех процессов, которые происходят в международных отношениях.

Хронофетишизм не позволяет увидеть это многообразие, поэтому часто сплошь и рядом те или иные аналитики международных отношений (специалисты) как бы канонизируют нынешнее положение вещей, полагая, что так было и будет всегда. Когда происходит очередное изменение, все их системы рушатся, и кто-то задает новые хронофетишистские модели.