– Не, ребят, думайте, что хотите, только нам с вами тут делать нечего. Какое у нас тут будущее? Армия, завод, а потом или тюрьма, или смерть от пьянки под забором. А мы ведь все способные. Мишка точно писателем будет, а Вовке прямая дорога в художники. Да и вы, Игорь с Андрюхой, не пальцем деланые. В общем, надо нам с вами в Москву ехать, учиться…

– Легко сказать – в Москву, – хмуро замечает веснушчатый Миха, от природы склонный к пессимизму. – Туда билет знаешь, сколько стоит? Где такие деньжищи взять?

– Где-где? На звезде, в борозде, на гвозде, – вертясь на месте, Сашка по обыкновению ерничает, дергая себя за кудрявый чубчик, но глаза его серьезны. – Заработать надо. Я уже все рассчитал. Будем разгружать вагоны, как раз к выпускному заработаем нужную сумму.

– Заработал один такой шустряк, – опровергает его Андрюха. – Да нас к вагонам близко не подпустят! Скажут: «Идите, клопы, учитесь, подрастите сначала…»

– А почему нет? – возражает Володя. – Смотря к кому подкатиться. Я с матерью потолкую…

Игорь в том историческом обсуждении не участвует. Сидит смирно, курит, слушает, не присоединяя свой голос ни «за», ни «против». А когда на пустырь падает темнота, встает первым:

– Ладно, пойду я. Завтра геометрия, мне тройбан исправить надо.

– Чего ты? – удивляется Сашка. – Вместе пошли бы. Погоди, мы недолго уже…

Сашка с Игоряхой жили на одной лестничной площадке и всюду ходили вместе. Прямо-таки «мы с Тамарой ходим парой» – неразлейвода. Многие даже считали их братьями.

– Да я еще по дороге за хлебом забегу… В общем, бывайте.

Сашка, должно быть, решил, что Игоряхе надоел этот разговор, который ему до лампочки. Но все обстоит с точностью до наоборот. Опьяненный мечтами, Игорь возвращается домой окольным путем, стараясь подольше удержать чарующую игру воображения. Бывают мечты, которыми не хочется делиться с друзьями. Даже с самыми близкими друзьями.

Ведь и вправду – как хотелось бы! Вот заработали денег, поехали в Москву… Там Игорь поступил бы в институт – хоть и говорят, что отличник из провинции не равняется московскому отличнику, программа-то одна и та же! Веселая студенческая жизнь, красивые, модно одетые девушки, небо с кремлевскими звездами, распахнутое чему-то новому, свежему, многообещающему…

Несбыточные мечты!

А такие ли они несбыточные? Наполеон тоже был родом из провинции, с Корсики, до конца жизни не отвык от итальянского акцента – а императором Франции стал! Что до Игоря, он генеральным секретарем КПСС становиться не хочет, у него планы куда скромнее: жить в Москве, а не в этой сраной дыре, зарабатывать честным трудом деньги, иметь уютную квартиру, красивую и умную жену… Неужели даже это не получится?

Но с другой стороны – как же страшно! Так, наверное, страшно становится птенцу от первого надтрескивания скорлупы. Здесь, дома, все такое надоевшее, зато привычное. А там, в Москве… Там же они никому не нужны! Только в песнях поется «молодым везде у нас дорога»; на самом деле Игоревы наблюдения показывают, что везде дорога – только тем молодым, у которых волосатая лапа наверху. Или очень богатенькие родители. А они-то – пятеро из глухомани – каким здесь боком? Никто, ничто и звать никак.

В Москву – оно бы хорошо бы… Но не придется ли возвращаться с позором? И тогда уже – тоска и досада на всю жизнь. Хуже, чем если бы не уезжал…

Как ни длинен выбранный Игорем окольный путь, все же кончается и он. Весь-то Озерск – городок невеликий… Вот Игорев родной подъезд. Надоевший, унылый, просверливший ему все нутро. На лестнице разит каким-то кислым мусором; лампочки на площадках почти не горят. Дверь открывает мать. В коридоре темно, и лица ее Игорь различить не может, но, наученный долгим и горьким опытом, безошибочно угадывает: снова. Три дня назад только обещала, но не выдержала. Сорвалась. Да когда же это кончится?!

– Игоречек мой, сыночка ненаглядный пришел, – лопочет мать заплетающимся языком.

Значит, все. Значит, прощай спокойный вечер с книгой, вблизи лампы, мягко сеющей свет сквозь зеленый абажур с коричневатым пятном, прожженным когда-то перекосившейся в патроне лампочкой. Прощай возможность подготовиться к геометрии – ну вот, завтра опять не напишет как следует контрольную, а это скажется на годовой оценке. Опять будут ее осточертевшие разговоры, невнятные похвалы сыну, такие же невнятные жалобы на то, как у нее все не сложилось и не задалось, что он ее единственная надежда и опора… Темный ужас. В таком состоянии она страшно любит поговорить. Вся сладость чтения, учебы, дружбы – да и вообще всего на свете – отравлена этим чудовищем в женском обличье, которое по какому-то вселенскому недоразумению оказалось его матерью.

Игорь понимает, что расскажи он кому-то о своих переживаниях, девять человек из десяти начали бы канифолить ему мозги: разве можно так отзываться о родной матери? Она же тебя родила, неблагодарный! А то, что с ней происходит, это просто болезнь…

Ну да, разумеется. Эти девять из десяти не побывали в Игоревой шкуре. Они не испытали на себе всю прелесть обитания бок о бок с такой «больной». Хотя, по мнению Игоря, никакая это не болезнь. Если человек заболевает гриппом, воспалением легких или даже раком – это не зависит от него. А как назвать того, кто сам себя гробит? Симулянтом? Или хуже? Ерунда, никакая это не болезнь. Распущенность, и все. Если бы по-настоящему захотела, давно прекратила бы…

В конце концов, Игорь не просил себя рожать! Сделала бы аборт – он и не узнал бы о том, что обязан вести мучительную жизнь по чьей-то минутной прихоти. Зачем надо было портить жизнь неродившемуся человеку? Материнство – не для таких, как она!

«Сашка стопроцентно прав – надо обязательно уезжать отсюда», – говорит себе Игорь…

* * *

Когда Игорь, разорвав пелену прошлого, очнулся от воспоминаний, он обнаружил, что застолье затянулось. Как обычно бывает в таких случаях, гости, все в разной степени опьянения, выходили из-за стола, бродили туда-сюда, пересаживались. Игорь тоже встал и подсел к Мише и Володе, которые тихонько разговаривали об Андрюхе.

– Видели? Сашка на кладбище был, – вклинился Игорь в их заупокойную беседу.

– Да ты что! Неужели приехал? – поразился Володя. – А где же он?

Владимир Сигачев – архитектор, обласканный призами на разнообразных конкурсах, неоднократно получавший заказы от правительства Москвы – был, наверное, самым компанейским человеком из всех, с кем когда-либо водил знакомство Игорь. Уж если бы Сашка повстречался ему, Володя бы его так не отпустил! Затащил бы на поминки, повез немедленно к себе в гости на своей машине, с которой он носится, как монгольский воин с любимой лошадью… А смысл? Неужели эти сиюминутные проявления внимания могли бы что-то возместить Саше? Все те годы, в течение которых его для них вроде как бы и не существовало?

– Не захотел он на поминки идти, – отрезал Игорь.

– Надо же! А я его не видел, – вклинился Миша. – Ну и как он? Как выглядит?