– Что-о? – весь надулся Амир. – Алёна-джан! Только ради тебя я сижу и терплю эту хамку! Так бы высадил прямо на тротуар и пусть пешком идёт! Нет, ползёт! В одной туфле!

– Амир Риятович, успокойся! – попыталась успокоить мужчину Алёна. – А ты Осиповна спи! Что толку теперь на воду дуть, когда у самой молоко сбежало? И вообще! Из-за тебя Осиповна, в машине дышать нечем, все окна запотели, ещё и орёшь, обстановку нагнетаешь!

– Я в кои-то веки с горя напилась! – громко возразила пьяная пассажирка, – Или права такого не имею? Накинулись вдвоём кричать на раздавленную горем женщину!

– Да не похоже, что она горюет! – тут-же завёлся возмущаться Амир Риятович. – Наклюкалась до неприличия, еще и шубу надела, губы накрасила! А туфли – каблук? Это наталкивает на мысль, что женщина радуется уходу мужа и отмечает бурно! А теперь вот, гулять собралась!

– Успокойтесь! – затрясла руками Алёна Ивановна. А с заднего сиденья раздался истошный женский хохот.

– Ахахахаха! – хохотала Алина. Женщина даже рот свой напомаженный открыла и зажмурив глаза, радостно потрясла вдруг своей головой:

– Ух, до чего же жуткий и нудный тип этот ваш «мужчина», Алёна Ивановна! Меня словно в прорубь с ледяной водой вверх ногами окунули! Мой вам совет, милочка! Ни при каких обстоятельствах не связывайте свою жизнь с этим вздорным болтливым ничтожеством!

***

– Ты извини меня Алён, – вымолвила бледная, растрепанная Алина Иосифовна, закутанная в тёплый махровый халат. – За то, что так вышло с твоим, этим как его…

Женщины: Тамара, Алёна и Алина втроем сидели в кухне и грелись горячим чаем с кренделёчками.

Алёна Ивановна с отрешённым видом сидела и глядела в свой молчащий телефон.

– Мама, ты мужчину себе что ли завела? – недовольно заметила Тамара.

Алёна Ивановна вздохнула:

– Да вот. Ухаживал тут один за мной… А теперь видимо, передумает!

Алина Иосифовна подняла глаза на сватью:

– Ага. Передумает он. Зря что ли цветы дарил? Он с тропинки, протоптанной, уже не свернёт! Пока своего не добьётся!

Алёна Ивановна гневно хлопнула по столу рукой:

– Хватит, Осиповна, помолчи! И так уже поучаствовала в развале моих отношений, чего тебе еще надо?

Тамара удивленно поглядела на мать:

– Мама не лезь к Алине Иосифовне, ей и так плохо. Алина Иосифовна, пойдемте я вам в своей комнате постелю! Я вас так понимаю!

Девушка обняла свою свекровь, и та всхлипнула, уткнувшись лицом в плечо невестки. Так, обнявшись, две брошенки и ушли из кухни.

***

Алёна Ивановна почувствовала себя брошенной собственной дочерью. Внутри не то, чтобы ревность закопошилась, а состояние такое, недопонятости собственным ребенком.

– Так, я наверное, пойду, – высидев тщетно полчаса в ожидании, встала из-за стола Алёна.

– Уже уходишь? А ну стоять! – услышала она голос дочери, когда отпирала входную дверь.

– Томочка, – обернулась Алёна.

– Вернись в кухню, нам надо с тобой серьёзно поговорить! – скомандовала Тамара.

***

– Что ты там за мужчину себе успела завести? – требовала объяснений дочь, Тамара.

– Никого я не заводила. Он сам за мной начал ухаживать.

– Ну-ну. Столько лет в твою сторону никто не смотрел, а не успела дочь замуж выйти, как тут-же объявился кто-то, – засомневалась дочь. – Мама! Мне Алина Иосифовна рассказала о том, какой нудный и вредный этот мужик, который к тебе клинья подбивает! Вы еще толком сойтись не успели, а он уже тебе нотации смеет читать!

– Доченька! – вздохнула Алёна Ивановна. – Я попросила бы тебя не лезть в мою личную жизнь. Давай для начала в твоей все проблемы разгребём?

– Нет мама! – строго заявила Тамара. – Сегодня ты никуда не пойдешь, я тебе в гостиной спать постелю. Ты мне нужна. Ты нам с Алиной Иосифовной нужна, поэтому останься сегодня с нами!

– Но это абсурд, Тома, мне нужно идти, – принялась закипать Алёна. – Меня… ждут! Ну да, ждут! Почему я должна оправдываться и врать? Меня ждет Амир Риятович! И у нас должно быть признание, плавно переходящее к свиданию! – выпалила правду она.

– Мужчина не поезд. Если с чувствами, то подождёт! – холодно ответила Тамара. – Я прошу тебя мама, переключиться сейчас на мои проблемы. Я на эмоциях выкинула свое обручальное кольцо и свадебный фотоальбом в мусорку. Поможешь искать!

Когда часы показали половину пятого утра, а в окнах уже достаточно посветлело, Тамара разбудила мать, шепнув: пора!

Обе женщины тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Алину Иосифовну, двинулись к прихожей. Оделись в старьё, которое заранее отыскали, на головы натянули шапочки. Ведь неудобно будет, если их узнают в тот момент, когда женщины будут шарить по мусорным контейнерам.

У контейнеров Тамара скомандовала:

– Перчатки надевай!

***

Амир Риятович удивленно похлопал глазами, признав в одной из бомжих, шарящих в мусорке, свою «джан».

– О не-ет! – скривилось лицо мужчины, и он выбежал из своего автомобиля, подбежал к мусорным бакам и пронзительно свистнул.

– Ай! – вскричала, выронив мусорный пакет из рук Алёна Ивановна.

Дочь ее, Тамарка, пригнув голову и натянув на лицо шапочку, юркнула за мусорку и спряталась там.

– Алёна… Это ты? Что ты делаешь?! – громко поразился мужчина.

– Амир Риятович! – расстроилась Алёна Ивановна. – А ты что тут делаешь?

Женщина заглянула в глаза своего восточного мужчины. И сразу же безо всяких слов поняла: он всё это время караулил, когда она выйдет. И даже домой не поехал.

– Ты поужинал хоть? – вздохнула Алёна.

Амир кивнул головой:

– Я покупал себе чебурек с пепси. А ты?

Амир Риятович разглядывал свою джан. И совершенно ее не узнавал. Лицо Алёны было ненакрашенным, отёкшим и распухшим от недосыпа. Нос – как картошка, весь крупными порами изрыт. Под глазами огромные фиолетово-синие «мешки». Да еще и одета как бомжиха с помойки…

– Мама, – вышла из-за баков мусорных Тамара. – Я нашла то, что искала.

Девушка показала матери свой свадебный фотоальбом. К которому присохла яичная скорлупа.

– А кольцо? – забеспокоилась Алёна Ивановна.

Дочь пожала плечами:

– Его не нашла. Ну и ладно. Значит, примета сработала: потеряла обручальное кольцо – это к разводу. Но мне важней всего был фотоальбом. Я домой пойду, помыться хочу.

– Иди доченька, – проводила взглядом дочку Алёна. – Амир Риятович, – повернулась она к мужчине, когда дочь ушла.

Амир Риятович отстранился от нее, прижав к носу платок.