Влюбленной женщине оставалось утешать себя тем, что стадию полного безразличия Объекта удалось пройти в рекордные сроки – меньше чем за сутки. Одна утренняя встреча на крыльце, два «случайных» столкновения в коридоре офисного здания, артистично исполненная миниатюра «Вы позволите, я присяду за ваш столик?» в обеденный перерыв в столовой, три мимолетных, но страстных взгляда в приоткрытую дверь рекламного агентства во второй половине дня и виртуозное падение на зазевавшегося кавалера со ступенек бухгалтерии лиловым морозным вечером – и обольстительный Всеволод Полонский начал нервно оглядываться по сторонам даже в уединении мужского туалета. Марьяна определенно чувствовала, что кумир уже выведен из равновесия и колеблется, как созревший для падения Родосский Колосс. Запланированная неотступной Марьяной на обеденное время вторая мизансцена с условным названием «Приятного аппетита, любимый!» вполне могла подрубить глиняные колени колосса, обрушив его в широко раскрытые объятия идолопоклонницы.

К великому разочарованию Марьяны, в столовой Полонский не появился. Тщетно прождав его в засаде за кассой около часа, влюбленная женщина осмелилась навести справки в «МБС» и узнала, что штатный креатор агентства в компании трех других сотрудников занят проведением ответственной рекламной акции на центральной улице города.

– Пойду прогуляюсь, погода сегодня такая чудесная! – скороговоркой сообщила своим собственным коллегам Марьяна, на бегу напяливая удобное и практичное болоньевое пальто с капюшоном.

За окном месяц март не на жизнь, а на смерть воевал с оккупировавшей город зимой, так что назвать погоду чудесной мог только человек с большим и нездоровым воображением.

Зато стеклянно-оловянный грохот, с которым рухнула на подоконник тяжелая гирлянда мокрых сосулек, милосердно не позволил убегающей Марьяне услышать ехидной реплики бухгалтерш про Великое Обледенение с посторонней буквой в корне слова.

Свеженапечатанный плакат с зазывной надписью «Водка для всех! Даром!» сильно вонял типографской краской, и я расчихалась.

– Будь здорова! – тут же пожелал мне вежливый Полонский.

– Как корова! – добавил неинтеллигентный Баринов и посмотрел на мои ноги с таким намеком, что мне захотелось сдернуть с них зимнюю обувь и крепко побить ею грубияна, чтобы он понял: средневековых инквизиторов, придумавших пытку «испанский сапог», я запросто могу переплюнуть!

Вообще-то мои ноги совершенно не похожи на конечности крупного рогатого скота. У меня такие ноги – о-го-го! Длинные, стройные, весьма красивые, особенно если я на каблуках. А каблуки я уважаю высокие, но устойчивые, чтобы не шататься, как неловкий канатоходец. И, зная, какая обувь мне подходит наилучшим образом, никогда не экспериментирую с моделями. Туфли, которые я купила на прошлой неделе, практически не отличаются от приобретенных к Новому году, только они новые и потому не так комфортны. Поэтому я принесла их на работу и там потихоньку разнашиваю, периодически переобуваясь в старую пару, чтобы не мучать свои выдающиеся ноги.

Этим утром я пришла на работу раньше обычного и, помимо задержавшегося с ночи Андрюхи, застала в офисе уборщицу. Она стояла, согнувшись, точно жертва радикулита, и в глубокой задумчивости смотрела под мой рабочий стол – на аккуратную шеренгу из четырех одинаковых туфель.

– Доброе утро! – вежливо сказала я.

Уборщица молча посмотрела на меня, на туфли, потом снова на меня. Оценив выражение ее лица, я поняла, что в воображении труженицы ведра и швабры уже сформировался живописный образ четвероногой хозяйки рабочего места, и не удержалась от шуточки – подошла поближе и вежливо спросила:

– Вы уже почистили мое стойло?

Уборщица смутилась, а Эндрю Сушкин зашелся смехом и позже с удовольствием рассказал эту историю всем нашим коллегам. Они смеялись, и я поначалу тоже, но теперь у меня возникло подозрение, что добрые товарищи теперь замучают меня шуточками про корову.

– Хорош трепаться, давайте работать! – хмурясь, потребовала я.

Баринов пожал пухлыми плечиками, прошел на свое место за стойкой и постучал вилкой по бутылке, имитируя камертон.

– Ля мажор, – одобрила я и дирижерским пассом активизировала выжидательно замершего Севу.

– Озоновый слой, этот тонкий газовый щит, защищает Землю от губительного воздействия определенной доли солнечной радиации, способствуя тем самым сохранению жизни на нашей планете! – бархатным голосом, не похожим на его обычный тенорок, прогудел Полонский в мегафон.

Я спешно кашлянула в кулачок, приняла из рук Всеволода громкоговоритель и глубоким сопрано сирены, безжалостно искушающей мореплавателей, проворковала:

– Озоновый слой простирается над землей огромной шапкой, уходящей в космос! Если этот слой истощится, это будет опасно для всей биосферы, для всего живого. От попадания ультрафиолетовых лучей на человека может возникнуть рак кожи, слепота и другие заболевания.

Тут жаждущий солировать Полонский нетерпеливо вырвал у меня рупор и вдохновенно продудел:

– В восьмидесятые годы ученые сделали открытие: в районе Антарктиды общее содержание озона уменьшилось в два раза! Именно тогда появилось название «озоновая дыра». На истощение озона влияют выбросы заводов, предприятий промышленности и автомобилей.

– Мы не можем предотвратить появление озоновых дыр! – резюмировала я, вновь приняв переходящий рупор. – Однако сберечь озон хотя бы на бытовом уровне нам вполне по силам. Так давайте же бороться с загазованностью атмосферы!

И мы с Полонским вместе призывно грянули в мегафон:

– Водка «Екатериновка»! Выпьем за здоровье нашей планеты!

– Ну как тут откажешься? – принимая стопку, крякнул водитель «Москвича», с риском для жизни остановленного Катькой.

Наша секретарша приплясывала посреди дороги, точно бездомная жрица любви: в короткой юбочке, тесной курточке, сетчатых колготках и высоких сапогах на шестидюймовой шпильке. Именно этот наряд наши офисные мужчины – Полонский, Баринов и призванный на военный совет дизайнер видеомонтажа Андрюха Сушкин – коллегиально признали наиболее перспективным в смысле выполнения задачи, поставленной перед Катериной: наша секретарша должна была без разбору тормозить проезжающий мимо автотранспорт. Парни не ошиблись в расчетах, сеточки на стройных девичьих ногах ловили мужиков не хуже, чем рыбацкий невод глупых карасей. Сашка Баринов за портативной барной стойкой весь вспотел, торопясь наливать «Екатериновку» джентльменам, неосмотрительно покинувшим свои автомобили и откликнувшимся на подкупающее предложение выпить за здоровье нашей голубой планеты.

– Остался всего один ящик! – поймав мой вопросительный взгляд, обеспокоенно крикнул наш бармен.

Рекламная акция новой водки проходила с блеском, способным посрамить пустую стеклотару. Концепция, найденная лично мной и отшлифованная виртуозным рекламным трио Кузнецова – Баринов – Полонский в шесть рук, была воистину гениальной. Бронич так и сказал: