Что я должен был ему сказать? Может, надо было открыть дверь силой? Отхлестать по лицу и потребовать объяснений? Прошли дни и недели, но отдельные события никак не складывались в общую картину. Все это казалось нереальным, не имеющим объяснения. По ночам я на цыпочках вставал с кровати и, стараясь не разбудить Мэдисон, чем она была бы крайне недовольна, шел к кушетке, где и сидел, задумавшись, пока небо не становилось лиловым. Убийство или самоубийство. Обе версии казались какой-то телевизионной уткой. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была здоровая реакция. Прописные истины имеют жизнеутверждающую силу, напоминая нам, что мы не одиноки и многие через это уже прошли. И все же я не понимал, почему мир пошел по пути наименьшего сопротивления; Сальвадора просто вычеркнули из списка живущих и пошли домой смотреть сериалы с запутанными сюжетами. Может, так уже повелось.

Через четыре недели после его смерти мне позвонила его сестра (голос ее был тонкий и бледный, как нейлоновая струна) и попросила как-то распорядиться его пожитками; в его затхлое жилище я вошел, как в крипту.

Через четыре месяца я перестал спать по ночам; я сидел и слушал дыхание Мэдисон, почему-то думая о родителях, которых я толком не знал, и теперь мне так не хватало Криспина, с его дурацкой фетровой шляпой и неоспоримыми суждениями.

Через шесть месяцев я принялся за его биографию. Я стал проводить много времени в библиотеке, и мысль о том, что его жизнь поможет мне разобраться со своей, как-то поддерживала меня в уме.

Через восемь месяцев и одну неделю Мэдисон ушла от меня навсегда; я надеялся, что она позвонит, но так и не дождался.

Поздно вечером 15 ноября 2002 года, через девять месяцев после гибели Криспина, я просматривал электронную почту, надеясь обнаружить письмо от Мэдисон. Электронный колокольчик оповестил о трех новых сообщениях. Первое было от [email protected]; в нем, в частности, говорилось: «Как заострить свое любовное орудие и сделать его несокрушимым? Наше средство позволит вам одерживать возвышающие победы, дольше заниматься любовью и получать более острые ощущения». Во втором, от [email protected], говорилось: «ПОЛУЧИ ДИПЛОМ СЕГОДНЯ! Нужен быстрый способ перейти на следующий уровень? Тогда дипломы университета без госаккредитации для тебя». Я уже собирался отправить в корзину и третий мейл, когда заметил имя отправителя. В письме, в частности, говорилось: «Уважаемый(ая) господин(жа)… Наш адвокат Клупеа Рубра сообщил мне, что мой отец, наследник семейного состояния, собиравший материалы, компрометирующие нынешнюю власть, позвонил ему, Клупеа Рубре, и пригласил домой, где показал ему три черных картонных ящика. Тем временем папа погиб при невыясненных обстоятельствах, а мы подверглись гонениям со стороны властей, которые установили за нами слежку и заморозили банковские счета. Чтобы восстановить доброе имя отца и разоблачить его подлых убийц, нам нужно ваше мужество и ваша поддержка. О развитии событий вам будет сообщено позднее». Отправлено с адреса: [email protected]. Я нажал кнопку «ответить» и написал: «Криспин?» Курсор подмигнул мне, я кликнул «отправить» и стал ждать.

На следующий день я купил билет на самолет.

* * *

Вот юноша садится в самолет. Не совсем, конечно, юноша — скорее, моложавый, похожий на юношу мужчина, как он привык о себе думать. Он садится в кресло посредине, открывает блокнот, берет ручку и летит в Манилу (я почти написал «домой», думает он с улыбкой). Ему ужасно не нравится этот перелет — и сам процесс, и момент прибытия. Прямо сейчас он пишет: «лимб меж отдаленными форпостами цивилизации».

Пока самолет тянут на буксире хвостом вперед, он думает о том, что покидает. О своем старом друге и учителе, как он сидит за пишущей машинкой, погрузившись в работу, медленно наращивая буквы, слова, предложения, складывая пазл из кусочков, разбросанных, как хлебные крошки, на его пути.

Он вернется с разбитым сердцем, одинокий, подавленный. У мальчика три брата и две сестры, и все они живут за границей, вдали от родины — на вершине холма в Сан-Франциско, под высоким небом Ванкувера, укрывшись среди веселой суматохи Нью-Йорка. Родители, которых он не помнит, лежат в могиле, и он не может собраться с духом и навестить их, поскольку знает, что их останков там нет. Бабушка и дедушка, которые воспитали его как могли, живут в Маниле, но его отношения с ними прервались из-за непереносимого эмоционального накала, сопровождавшего его отъезд. Он возвращается домой, хотя и не осмеливается признаться себе в этом; он знает, каково бывает в пустом доме и какие злые шутки может сыграть память, очутившись среди чужих отголосков.

Весь долгий перелет он старается не думать о гибели родителей и потому только об этом и думает. Он нервно листает филиппинские газеты. Просматривает свои записи, вырезки, наброски. Достает перьевую ручку, взятую из квартиры учителя. Пытается написать пролог к «Восьми жизням», биографии своего наставника. Ерзает. Задумывается. Разглядывает попутчиков. Составляет о каждом свое мнение, практикуя филиппинскую народную забаву — обоснование комплексов, личных и общих для всех. Опять читает, пытаясь найти опорные точки в мире, который никогда не казался ему на сто процентов своим. И снова что-то пишет, пытаясь себе объяснить. Потом рисует звездочку.

* * *

Сальвадора произвела на свет Леонора Фиделия Сальвадор в отдельной палате больницы Богородицы Неустанной Помощи в Баколоде. Присутствовали его восьмилетняя сестра Магдалена (сокращенно Лена), его брат Нарцисо (именуемый Нарцисито), шести лет, и их няня Урси (полное имя неизвестно). Их отец, Нарцисо Лупас Сальвадор II, среди друзей и близких именуемый Младшим, находился на борту теплохода «Дон Эстебан» пароходной кампании «Де ла Рама», следовавшего из Манилы, где Младший заседал в Национальной ассамблее[41].

Новенький Сальвадор стал представителем третьего поколения состоятельного семейства, богатство которого было настояно на смеси предприимчивости, сахара, политики и легендарной скаредности. Четыре года, которые он провел в родовом гнезде, пока японцы не оккупировали архипелаг, сыграли существенную роль в формировании его личности: всю оставшуюся жизнь Висайи[42], куда уходили его семейные корни, были для него олицетворением надежды и душевной чистоты.

Из готовящейся биографии «Криспин Сальвадор: восемь жизней» (Мигель Сихуко)

* * *

…свидетели говорят о двух взрывах, с интервалом примерно в тридцать секунд; оба прогремели на четвертом этаже торгового центра «Маккинли-плаза» в Макати. По сообщению представителя корпорации «Лупас-ленд», погибших нет. До сих пор ни одна организация не взяла на себя ответственность за…

Philippine-Gazette.com.ph, 19 ноября 2002 г.

* * *