двери и деревянным туалетом во дворе. Второй этаж же, являл собой чердачное помещение, которое лишь самый несгибаемый оптимист мог бы назвать пригодным для жизни.

Добравшись до автовокзала на автобусе, я зашел в закусочную, где взял пару гамбургеров, и отправился искать нужный мне дом, возле которого, по уговору, уже должен был ждать меня Елинич. Вот только сделать это оказалось не так уж просто, поскольку вокруг не было никого, кто мог бы подсказать дорогу. К вечеру, дождь который лил весь день уже прекратился, но неприветливый октябрь по-прежнему гнал людей с улиц холодным осенним ветром. Встречали меня лишь желтые окна, за которыми прятались изнеможденные непогодой люди.

Когда я уже начал подумывать, что мне ни за что не найти этот треклятый дом, на другой стороне улицы я вдруг увидел знакомый округлый силуэт, укрытый тусклым светом уличных фонарей. Это был мой старый добрый Елинич, ведь я не за что бы не спутал этого чудака ни с кем другим. Я невольно улыбнулся, осознав вдруг, как сильно по нему скучал, и уже совершенно позабыл о тех тревожных мыслях, которые вызывала у меня причина его приезда. Я поднял правую руку вверх и громко крикнул:

— Эй, красавчик! Ты здесь один? Не хочешь составить мне компанию?

— Если честно, не очень-то, — отозвался Елинич.

— У меня есть бургеры, — я показал ему бумажный пакет.

— Ну тогда это в корне меняет дело.

Я подошел к Елиничу и протянул ему руку, но простого рукопожатия ему показалось мало, и он крепко обнял меня своими некогда могучими руками.

Елинич остался почти таким же, каким я помнил его с нашей последней встречи. Густые черные волосы, что свисали над его широкими бровями. Небрежная борода, которую он извечно забывал привести в порядок, и мягкий, но в тоже время могильно холодный взгляд, который лишь укреплял мои опасения на его счет. Разве что еще сильней растолстел, и стал меньше следить за собой, а зубы его начали крошится от переизбытка сигарет, алкоголя и более тяжелых веществ. В остальном же, это был все тот же шестнадцатилетний парнишка, с которым я расстался много лет назад.

Зайдя в его дом, я почувствовал терпкий запах дешевых сигарет. В свои 29, Елинич выкуривал две пачки крепких в день, что, в общем-то, было не самой главной его проблемой, поскольку помимо этого, он заливал в себя две или три банки энергетического напитка и около четырех бутылок пива. В его доме властвовали грязь и пыль. На стуле возле кровати лежала грязная одежда. На плите стояла сковорода с остатками утренней глазуньи. А вдоль стены, тянулись шеренгой пустые бутылки и банки. И все это буйство неряшливости и наплевательства, как нельзя лучше отображали бардак, что творился тогда в его душе.

Оглянувшись по сторонам, я сказал Елиничу:

— И как ты только умудрился учинить этот раздрай за два дня?

— Ну вообще-то, я здесь уже чуть больше месяца, — неохотно признался он.

— Месяца?! — воскликнул я удивленно. — Так какого черта я узнал о твоем приезде только вчера?

— Да я приболел, все никак не мог поправится, — ответил Елинич растерянно, и по его стыдливым глазам я понял, что весь прошлый месяц он провел в запое, в этом ветхом доме, за который платил пять тысяч в неделю, хотя за свою квартиру в хорошем районе я платил всего три с половиной тысячи, а за эту конуру никто бы не дал и двух. Но у Елинича было много денег, и ему было попросту наплевать.

— Знаешь, я люблю тебя, но ты настоящий придурок, — воскликнул я, разведя руками. — Ты что, просто торчал здесь один?

— С одним малым. Он живет вместе со мной.

Именно в этот момент я понял, что все мои попытки вразумить Елинича будут обречены на провал. Потому что этот самый «малый» на поверку оказался обычным разводилой, который плотно сел Елиничу на шею, и убеждал его, что вместе они смогут запросто удвоить деньги, которые Елинич выручил с продажи квартиры, а сам тем временем жил за его счет, а в итоге и вовсе пропал, прихватив с собой кое-что из его вещей, и двадцать тысяч, которые Елинич оставил в тумбочке.

— Ладно, — выдохнул я обреченно. — А теперь расскажи мне, что ты задумал?

— Месяцок другой погуляю, а потом уеду из страны, — ответил Елинич уверено.

— И куда же?

— Пока еще не знаю, — он почесал затылок. — Просто… Просто я не могу больше жить в этой дыре. Ты же сам видишь, какой бардак творится вокруг. Все эти аресты и ограничения. Нужно бежать, пока того гляди не закрыли границы. К тому же, здесь у меня нет никаких перспектив, разве что загреметь в тюрьму, из-за нескольких слов в сети. Если бы ты только знал, как меня это все достало.

Слова Елинича не были лишены смысла, но я понимал, что ко всем этим выводам он пришел не своим умом, а как и все подростки, коим он до сих пор являлся до сих пор, услышал их из уст аппозиционных политиков, которые мало чем отличались от тех, что были у власти.

— Послушай, — начал я мягко. — Лучше давай сделаем вот что. Во-первых, ты избавишься от этого стремного типа. А во-вторых, подыщем тебе нормальное жилье. Сейчас тебе кажется, что у тебя полно денег, но поверь мне на слово, они закончатся гораздо быстрее, чем ты думаешь. Вот что… Просто послушай… Давай я помогу тебе купить неплохую квартиру, а оставшихся денег, тебе хватит чтобы здесь развернуться. Я даже знаю одно место, где ты сможешь отлежаться месяцок, чтобы больше не зависать на выпивке. А потом, когда ты все как следует обдумаешь, и все-таки решишь эмигрировать, мы вместе подумаем, как это все провернуть.

— Я уже все решил, — отрезал он. Я сваливаю из этой чертовой страны, как только подготовлю все необходимые документы.

— Ты хоть знаешь, что тебе для этого нужно? Или ты думаешь достаточно просто купить билет?

— Пока я еще не думал об этом.

Елинич взял со стола пачку сигарет и закурил, словно говоря мне: «Прости, но мы закрыли эту тему». Я хотел настоять на продолжении, но вдруг заметил его взгляд, и тут мне стало ясно. Это не были глаза наивного мальчишки. Это были глаза человека, который уже давно распрощался с этим миром, а потому его уже не заботили ни деньги, ни то, как его тело все больше приходило в негодность. Его взгляд, был взглядом живого трупа, которого уже не волновали мирские условности. Я