Пруденс была поймана в ловушку своего собственного любопытства, парализованная обвиняющим взглядом туманно-серых, цвета летнего дождя, глаз незнакомца. Она ощущала себя мотыльком, завороженным ярким пламенем.

— Аметист? — переспросила она. Возможно, разбойнику снились драгоценности, которые он украл.

— Твои глаза, — сказал он. — Они как аметисты.

Несмотря на свое слабое зрение, Пруденс не испытывала затруднений в том, чтобы отчетливо видеть близлежащие предметы, поэтому сейчас ей не было нужды щуриться. Она во все глаза смотрела на мужчину, удивленная и смущенная его замечанием. Но даже если она закроет глаза, то по-прежнему будет видеть его лицо, неизгладимо выгравированное в ее памяти.

Он не удерживал ее, но Пруденс не могла пошевелиться. Замерев, девушка ждала, что он станет упрекать ее, или закричит, или, того хуже, ударит. Она закусила нижнюю губу, но быстро отпустила, вспомнив, как тетя говорила, что эта детская привычка портит лицо, выделяя ее слегка выступающие вперед зубы.

Себастьян открыто рассматривал ее, утверждаясь в своих прежних предположениях. Девушка была очень хорошенькой. Нежная алебастровая кожа придавала ее чертам удивительную хрупкость.

Чопорность тонкого, аристократического носа приятно гармонировала с легкой неправильностью прикуса, придавая ее лицу пикантное, соблазнительное выражение. Густые темные ресницы обрамляли фиалковые глаза. Свет лампы, переливаясь, играл на бархатистой массе ее волос.

Себастьян поймал прядь этих волос кончиками пальцев. Он уже давно забыл удовольствие — прикасаться к шелковистым, не покрытым толстым слоем пудры, волосам женщины. Забылась острая боль в лодыжке, когда иное, неведомое ранее ощущение заставило забурлить кровь в его жилах.

Его глаза закрылись в ленивой истоме, которую Пруденс приняла за сонливость.

— Поставь лампу, — сказал Себастьян.

Она подчинилась, почувствовав облегчение от того, что ее не отругали за излишнее любопытство и не ударили.

Темнота поглотила их. И только угасающий в очаге огонь отбрасывал мерцающие блики на дальнюю стену.

— Ложись рядом со мной.

Ее облегчение улетучилось и девушка с тревогой взглянула на мужчину. Темнота скрывала черты его лица, еще раз напоминая ей о том, что он был незнакомцем, случайно оказавшимся рядом с ней в соблазнительном уединении ночи.

Пруденс теребила в руках край нижней юбки.

— Спасибо. Я не очень устала.

— И ты не очень хорошая лгунья. — Его рука обхватила ее тонкое запястье. — Если я обижу тебя, можешь пнуть меня по сломанной лодыжке. Сейчас я относительно безвреден и безобиден.

Но Пруденс засомневалась бы в его безобидности, даже если бы у него были сломаны обе ноги. Ни один мужчина с таким чувственным ртом не мог быть безобидным.

— Я не причиню тебе боли, — сказал он. — Пожалуйста.

Именно это «пожалуйста» возымело свое действие. Как она могла устоять перед такими учтивыми манерами разбойника с большой дороги? После секундных колебаний она вытянулась рядом с ним, боясь шелохнуться. Мужчина просунул руку ей под плечи в небрежном объятии, и голова девушки устроилась на его плече намного уютнее, чем она могла себе представить.

Дождь тихо барабанил по соломенной крыше.

— Разве у тебя нет семьи, которая бы беспокоилась о тебе? — поинтересовался он. — Ведь они, верно, будут сходить с ума, если ты не вернешься на ночь?

— Предполагается, что я должна сказать: «Да». Не так ли? Чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем придушить меня, опасаясь возможного визита сюда обеспокоенных родственников.

Себастьян усмехнулся.

— Возможно, ты не такая уж плохая лгунья, в конце концов. До тебя когда-нибудь доходили слухи о том, что я душил женщин?

Пруденс на мгновение задумалась.

— Нет. Но подруга моей тети, мисс Девони Блейк, утверждает, что вы изнасиловали ее прошлым летом. Это было притчей во языцех на всех пикниках и балах в течение нескольких месяцев. Она довольно очаровательно падала в обморок каждый раз, когда рассказывала эту ужасную историю.

— Что, я уверен, она делала с удовольствием, — сказал он резко, — красочно описывая мельчайшие подробности. Что ты думаешь об этой мисс Блейк?

Пруденс спрятала лицо на его плече.

— У нее нет ни одной извилины в ее глупой белокурой головке. Скорее, это она изнасиловала вас.

— Значит, только безмозглая дура могла позариться на меня? — удивленно спросил Себастьян. Кончики его пальцев дразнящими движениями касались ее руки. — Скажи мне, твоя тетя будет беспокоиться о тебе?

— Тетя была на вечеринке, когда я вышла из дома. Возможно, она подумает, что я улизнула на тайное свидание.

Себастьяну эта мысль не показалась забавной. Его рука, обнимающая девушку за плечи, напряглась.

— Это так?

— Ага, а то как же. — Она снова передразнила его говор с неправдоподобной точностью. — Чтобы встретиться с самым милым пареньком от Лондона до Эдинбурга.

Лодыжка Себастьяна снова стала подергиваться от боли.

— Твоим возлюбленным? — тихо спросил он.

— Нет же, глупенький, моим Себастьяном.

Услышав свое имя, произнесенное хозяйкой с таким обожанием, котенок поднял голову и сонно замурлыкал. Воспользовавшись тем, что на краткий миг внимание девушки отвлек серый комочек, Себастьян пододвинулся ближе к Пруденс, чувствуя, как поднялось настроение от ее слов. Котенок оставил изгиб его локтя и, пройдя по животу девушки, взобрался ей на грудь.

— Изменник, — буркнул Себастьян.

Он протянул руку, чтобы погладить животное, и его пальцы отыскали шелковистый мех одновременно с пальцами Пруденс. Кончики их пальцев соприкоснулись, и девушка, задыхаясь, засмеялась.

— Утро казалось таким обычным, когда я проснулась, — сказала она. — Я приняла ванну, уложила волосы, съела чернослив с кремом. Если бы мне кто-нибудь сказал, что ночью со мной произойдет такое необычное приключение — я имею в виду то обстоятельство, что сейчас лежу в объятиях разбойника с большой дороги, — я бы подумала, что этот человек лишился рассудка.

Себастьян вытянул руку из-под нее и приподнялся на локте.

— А если бы кто-нибудь еще сказал тебе, что этот разбойник будет целовать тебя?

Она сглотнула.

— Я бы сочла его сумасшедшим, помешанным, душевнобольным.

Ее голос затих, когда мужчина прижал ее руку к губам, дразня языком нежную кожу. Его голова склонилась над ней, закрывая слабый очаг света. Девушка затрепетала от неведомого ранее ощущения, жаркой волной стремительно охватившего все тело. Он нежно припал губами к ее губам, глубоко проникая языком в рот, нежно обследуя его, возбуждая своими медленными и завораживающими движениями.