что делали люди потом, поразило больше: соседки-пубертатницы начали отговаривать ее идти в медпункт, иначе синяки увидят и подумают, что ее побили, поднимется шумиха (правильно, зачем людям портить лето, действительно.) Потом, девочка пошла к самому «Мистеру Х.», который, предусмотрительно сказал заведующей, что она напилась, ее уложили спать и закрыли в домике вожатых специально. Заведующая наорала на нее за юношеский алкоголизм и отчитала за аморальное поведение (назвав малолетней «бл*дью»). После этой «теплой» беседы не очень хочется сказать «извините, женщина, меня изнасиловали, у меня порвано белье и синяки в непотребных местах». 12-летний ребенок не может такое сформулировать, ребенок не может осознать эту ситуацию, ей, естественно, было страшно, ребенок вообще не должен такое осознавать в принципе. И почти все, кто знал про эти обстоятельства, сказали: «А что ты хотела? Ты сама пришла?» Взрослые предпочли не поверить. И правильно: кому верить — малолетней «бл*ди» или хорошему мальчику, хорошие же девочки не ходят одетые в короткие шорты ночью. А плохим девочкам верить нельзя, они всегда сами виноваты.

Вот и получается, что нехитрые логические цепочки способны превратить в шлюху даже ребенка. Ты вот задумайся, каково ей было? Я видела, как ее мама приехала ее забирать, она тогда сказала: «Какая ты у меня красотка стала, такая спокойная, золото, всегда такой будь!» Конечно, она не знала, что произошло с ее ребенком, и, наверное, до сих пор не знает. Но я никогда не забуду, какие стеклянные глаза были у этой девочки. Вот так в 8 классе умер ребенок.

На днях на мою подругу напали и избили прямо около подъезда, и когда она пришла в полицию заявить на преступников, то первое, что у нее спросили (мужчина-полицейский) это: «Во что вы были одеты?» Одета она, к слову, была в обычные джинсы и футболку. Вот пример сказочно-дебильной взаимосвязи внешнего вида и готовности к соитию, так сказать. Я вспомнила, как однажды ехала в машине с милейшей парой своих знакомых, мы остановились на пешеходном переходе, через который шла девочка лет 13 в шортах и белой футболке-оверсайз. Я совсем не ожидала, что этот интеллигентнейший молодой человек скажет: «Вот, если ее сейчас в таком виде изнасилуют, она сама виновата». Я уверена, что между моральным обликом того полицейского и моего знакомого просто пропасть, но вот какой-то же все-таки мерзотный мостик их соединяет. (Не надо сейчас строить дикую невинность, от тебя тоже были подобные высказывания.) Хочется спросить, если «в таком виде» изнасиловали бы вашу дочь или жену, считали бы вы это хоть в какой-то степени достойным оправданием, считали бы вы этот внешний вид «ТАКИМ»?

А эта прекрасная фраза — «Сама виновата!». Ты вот можешь представить толпу женщин, идущих за мужиком только потому, что он в коротких шортах? Ты думаешь, многих мужчин хватают за задницу незнакомые женщины в общественных местах, да еще и с посылом, что это, типа, комплимент? Если в самый последний момент женщина откажется от секса, то какова вероятность, что мужчину это остановит и не разозлит (это в лучшем случае)? А наоборот, много ли женщин настаивало на сексе с тобой, получив предварительно отказ? (И, пожалуйста, не льсти себе, ибо я-то знаю правду.)

Все, что я хочу сказать: «Господи, да забудьте вы эту фразу “сама виновата”, глобально мы все виноваты во всем!»

Прощай.

14

Рецидив

Здравствуй, милый!

Мне хотелось начать это письмо по-другому. Я планировала начать это письмо по-другому. Ты знаешь, как я не люблю, когда что-то не по плану. Письмо должно было быть написано еще 28 мая. Ровно через три года с момента того, как мне пришлось осознать наличие в моей жизни любви к тебе. Текст предполагался довольно короткий и простой:

«Я больше не люблю тебя! Прощай»

Но почему-то не захотела это написать. Не потому, что это было бы неправдой. Честнее сказать, я поверила, что это так. Мне удалось убедить себя, что все. Конец. Все закончилось, и теперь я могу свободно дышать.

И я дышала. Ловила себя на мысли, что могу вообще не вспоминать о тебе несколько дней (ты знаешь, как непросто сделать это в нашем маленьком городке, тем более в еще меньшем круге людей, с которыми мы общаемся). Но мне удавалось. А вчера я снова перестала дышать. Я увидела тебя, и у меня началась паническая атака.

Мне стало так стыдно, что это происходит со мной, что я не смогла попросить о помощи и просто убежала. Убежала из места, которое стало для меня источником тепла и спокойствия, где никто не знает о моем прошлом и о твоей роли в нем, где никто не смотрит на меня так, будто бы я облажалась. Я создала себе такой островок тишины и выстроила вокруг защитный психологический барьер; и банально не ожидала тебя там увидеть. Что делает ситуацию еще тупее и бессмысленней. Ведь я видела тебя много раз, говорила и касалась этого довольно спокойно. Радости, конечно, было мало от таких встреч, но тем не менее.

А вот подобное состояние накрывало меня последний раз пару лет назад (как раз в период самых неприятных моментов наших отношений). Эту дрожь тяжело с чем-то спутать. Кажется, будто вибрирует каждая косточка в теле. Кровь пульсирует в висках. Легкие будто парализованы. И ты начинаешь плакать. Так тихо и горько накрывает отчаяние. Твое тело тебя предает. Оно заставляет тебя чувствовать. Мир такой большой и значительный сворачивается в маленькую точку с послевкусием, как после пули насквозь.

Я прекрасно помню, что тебе очень нравилось на меня такую смотреть. Слабую. Хотя ты называл это — «настоящая». (Интересно, ты вообще в курсе значения этого слова?)

И пока твое эго не раздуло до размеров Бразилии, хочу, чтобы ты уяснил кое-что. Я не страдаю от твоего отсутствия в моей жизни. Мне больно от твоего присутствия.

Я поняла одну вещь. Мы не забываем людей. Тех, кого мы любили. Мы просто сажаем их в потаенные тюремные камеры своего бессознательного на срок, зависящий от тяжести их преступления. Да, иногда преступники могут совершить побег. Снова сделать брешь в крепостной стене. Но они непременно вернутся за решетку. Выход из-за которой только на свободу, но никак не назад к жертве.

Мне хотелось бы сказать, что я выше этого. Но пока все-таки нет. Пока ты еще болишь и пытаешься кидать камни в решетку, а не выйти за хорошее поведение.

Я не обвиняю тебя. Я показываю себя настоящую. Об этом не