Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Богохульница! – выдохнула она. – Куда платье задрала?
Из-под подола торчали мои тощие икры. Я продолжала сжимать подол, не в силах разжать одеревеневшие пальцы.
– А ну пошли отсюда, бесовки! – Мать надвигалась на нас, как грозовая туча.
Девчонки с визгом бросились по дороге, оставив резиночку. И меня. Мне бежать было некуда.
Мать намотала мою косичку на кулак и поволокла в дом. Она молчала. Это ее молчание наполняло меня таким ужасом, что мне хотелось умереть. Про смерть я знала. Умереть, оказаться в чистилище, и пусть бы там меня мучили черти, но не мать. Она казалась мне гораздо страшнее.
В дом меня втянули, как вещь. Отпуская косу, мать буквально швырнула меня в комнату перед иконами. Я упала на колени, больно ударившись выставленными ладонями.
– Молись! Молись и кайся! – приказала она, с силой пригибая мою голову к полу.
– Отче наш… – осипшим голосом начала я.
Тем временем мать вынула из Библии линейку. Я уже знала, что будет дальше. На глаза сами собой навернулись слезы.
– Руки!
Я выставила перед собой дрожащие руки вверх кистями.
– Молись! – Хлесткий удар.
– Отче наш…
– Громче! – Еще удар.
– Отче наш… – голос срывался.
Кисти горели. Каждая строчка сопровождалась ударом. Но если отдернуть руки, придется начинать молитву заново и ударов будет больше.
Оставшийся день я простояла на коленях перед иконами. Ужина меня лишили. Разрешив пойти в кровать только ближе к полуночи.
Катя, Таня и Лена больше никогда не играли напротив нашего дома. Но я видела, как они иногда проносятся мимо на велосипедах. Такие яркие и счастливые, что казались снами.
* * *
Лина нечасто готовила, но сегодня было настроение. В сотейнике томился соус из помидоров и болгарского перца. В кастрюле закипала вода под спагетти. На столе уже стоял салат в прозрачной миске. Лина даже зажгла пару свечей и вынула из шкафа вино, купленное на будущий Новый год. Славик должен был прийти через пятнадцать минут.
Спагетти стыли в закутанной полотенцем кастрюле. Соус густел, и на его поверхности появлялась малоаппетитная пленка. Лина допивала второй бокал вина. Свечи были потушены.
В прихожей хлопнула дверь. Славик, шумно пыхтя, скинул кроссовки, громыхнул ключами о полочку под зеркалом.
– О, а че это? – спросил мужчина, входя в кухню.
– Полтора часа назад это был праздничный ужин.
– Серьезно? В честь чего?
Славик сел на табурет, налил себе вина и выпил. Чуть поморщившись, он взял бутылку и принялся изучать этикетку.
– Решила начать новую жизнь, – ответила Лина.
– Мм, – протянул он. – Удачно?
– С переменным успехом.
– Че, статью похвалили? Или, типа, премию дали?
– Где ты был? – нахмурилась Лина. – Я позвонила тебе, и ты сказал, что будешь через пятнадцать минут. Слава, прошло больше часа. Ты мог перезвонить?
– Ты решила вынести мне мозг?
– Я просто хотела, чтобы мы поужинали вместе.
Славик поставил бутылку, стукнув дном о столешницу:
– А меня ты не спросила, чего я хочу?
– И чего же ты хочешь?
– Чтобы меня не трогали. И не контролировали. Ты мне не мать!
– А кто я тебе?
– Слушай, хватит вот этого вот! – Славик вскочил с табурета. – Я в душ.
Лина посмотрела на его удаляющуюся спину. На глаза навернулись слезы, которые она поспешно смахнула. Пару раз шумно втянув носом воздух, она налила себе третий бокал вина, понимая, что назавтра проснется с больной головой.
Глава 3
– У меня голова раскалывается, – пожаловался Гриша Город.
– Бывает, – посочувствовал ему Федя. – А меня вчера жена заставила шкаф передвинуть, и я, кажется, спину сорвал. Хожу как паралитик.
– Паралитики не ходят.
– Ну ты ж понял!
– Бабушки, обсудили свои болячки? Теперь докладывайте, – сказал Парфенов.
Федор и Гриша обменялись взглядами. Егоров уставился на начальника большими голубыми глазами:
– Сходил я в институт, где Лопатина училась. Училась так себе, зачеты сдавала, прогулов не много. В общем, преподаватели ничего про нее рассказать не могут. Сам понимаешь, у них таких Свет – каждая вторая.
– Почему не в общаге жила?
– Почему не жила? Жила. Половину первого курса там обитала. Потом съехала. Сняла ту квартиру, на которой ее нашли.
– Дальше. Федь, ты ж не Город, что я из тебя все вытягиваю?
Федор вздохнул:
– Я ж с ним в одном кабинете сижу. Он меня научил всему плохому, что я знаю.
– Э! – Город пихнул Егорова в плечо.
Кирилл строго посмотрел на подчиненных.
– Девочку запороли до полусмерти, а потом задушили. На ней буквально нет живого места. Кожа вместе с мышцами отстает от ребер. Вы хоть примерно себе это представляете? У нее половина зубов сломана о кляп! Девочке едва за двадцать! А вы тут клоунаду решили устроить?
Федор виновато засопел, ерзая на стуле. Город уставился на столешницу.
– Я поговорил с ее одногруппницами, – продолжил Егоров. – Света с первого курса очень изменилась. Когда приехала, то была обычной девчонкой. Можно сказать, серой мышкой. А потом у нее появилась хорошая одежда и дорогая косметика. И она перестала есть в студенческой столовой. Кстати, столовая хорошая.
– Значит, у девочки появились деньги. – Парфенов проигнорировал последнее замечание Феди. – Откуда? Устроилась на работу или родители стали помогать?
– Папика нашла. Ну это она так приятельницам сказала. Никто из них этого папика никогда не видел. Сама Лопатина по имени его не называла, фотографий совместных не показывала.
– Ну это нормально. Скрывала, чтобы не отбили, – предположил Гриша.
– Может, и так. Только несколько человек слышали ее разговоры по телефону явно любовного характера. И вот в этих разговорах были мужские имена. Разные имена.
– Намекаешь, что папик был у нее не один? Скорее даже не папик, а клиент. Что-то такое я и предполагал. – Кирилл почесал лоб. – С кем-то из института Лопатина общалась ближе, чем с другими?
– Только с Иванцовой. Они вообще неразлейвода были. С остальными могла, конечно, в клуб сходить. Но так, чтобы компанией на дачу, на шашлыки, на речку – нет. Не говоря уж о домашних вечеринках. Ее на них даже звать перестали.
– Понятно. Гриша, что у тебя?
– Контактов в телефоне Лопатиной полно. Еще больше в мессенджерах. В основном мужики.
– Сообщения с угрозами?
– Может, и были.
– В смысле «были»?
– В прямом, – пожал плечами Гриша. – Мессенджеры пустые в основном. Есть, конечно, куча сообщений в группах по учебе, с Иванцовой переписка сохранилась. Еще несколько чатов с какими-то девушками. Семейная группа с фотками. И все. Остальное потерто.
– Восстановить можно?
– Нет. Все, что удалено из переписки, удалено насовсем.
– Хорошо, оставим пока этот ваш прогресс, – кивнул майор. – А по обычным звонкам? Или сейчас никто никому не звонит?
– Звонков