— Мама будет теперь у меня уроки проверять, — поджав губы, процедила дочь и пошла в свою комнату. Через минуту она вернулась с дневником.

— На, читай.

Дневник был точно такой, как всегда. Викуська училась средне. Но Рита так на нее накинулась, словно дочь за одну неделю из круглой отличницы превратилась в отпетую двоечницу.

— Что за отметки! И откуда это замечание? Дневник грязный, как у свиньи! Ты что, чище писать не можешь? Некогда? Все подружки! За гулянием учиться некогда!

Борис недовольно оттопырил нижнюю губу. Он редко видел жену в таком состоянии.

— Ритуль, угомонись. У нее всегда был такой почерк.

— Ну, правильно! Тебе на все наплевать! Пусть учится как хочет и гуляет с кем вздумается! А ты будешь со своим дружком пиво попивать и в потолок плевать.

— Ну, я еще иногда и работаю, — сдержанно заметил Боря.

— Я тоже работаю! И убираю, и готовлю, и по магазинам бегаю! А вы эгоисты, думающие только о себе!

— Мам, чего ты добиваешься? Чтобы я гулять не пошла?

— Да! Я хочу, чтобы ты посидела дома и подумала о своей жизни!

— Хорошо! — бросила Викуська и, повесив куртку, демонстративно ушла в комнату.

— Рит, ты что разошлась? — спросил Борис, когда дверь за дочкой закрылась. — С ней нельзя так. Она ведь уже взрослая.

— А со мной можно? — Рита уже плакала. Ей было плохо. Она понимала, что никто не виноват в ее несчастьях, просто ей не к кому пойти с этим, вот она и бесится, а зло срывает на дочери. От сознания этого ей стало еще горше, и она заревела в голос.

Борис никогда не умел выносить ее слез.

— Ну-ну, перестань. — Он обнял ее за плечи. — Я все понимаю. Ты устала. Чужой человек в доме. Дел прибавилось. Хочешь — ничего не делай по дому. Мы с Викуськой сами…

— В самом деле, мам! — дочка тихо вышла из своей комнаты, услышав ее плач. — Возьми отпуск, поезжай к морю. Там еще тепло. Отдохнешь от нас. Мы сами прекрасно справимся.

Ее круглые карие глаза смотрели сочувствующе. Рита обняла мужа с дочкой и прижала их щеки к своему мокрому лицу.

— Нет, нет, — целовала она поочередно то одного, то другую, — никуда я не поеду… Как же я без вас… Простите меня… Это все нервы…

Только сейчас она заметила Макса, стоящего в дверях. Он растерянно наблюдал эту семейную сцену и смотрел на нее пронзительно, с затаенной болью. Потом тихо вышел и прикрыл за собой дверь.

В эту ночь он не пришел ночевать…

…Рита была не права, когда считала, что Макса не тяготила сложившаяся ситуация. Он сто раз пожалел о своем порыве и о том, что не сдержал себя. Он понял, что Рита ничего не забыла, что она по-прежнему любит его, но понимал и то, что семья для нее — важнее, чем собственные чувства. И если ей придется выбирать, она выберет не его. Во всяком случае — сейчас. Если бы он мог вернуть то время, когда занимал главное место в ее сердце, он, не задумываясь, отдал бы все. Рита не знала всей правды о его бегстве. Тогда он подумывал о женитьбе. Если бы они заканчивали институт вместе, все обстояло бы иначе. Или если бы его распределили в их город. Но он получил назначение в Ташкент. Захочет ли Рита ехать в Ташкент? Может, жениться и оставить ее на три года одну? Об этом и речи быть не могло! Он сойдет с ума от ревности! Со своими сомнениями Макс поехал к матери. Мать была его наставником и советчицей. Отец жил своей жизнью среди книг, поглощенный наукой. Он занимался археологией, и современная жизнь, даже жизнь его близких, мало его занимала. Мать спокойно выслушала планы сына насчет женитьбы и привела серьезные аргументы против.

— Послушай меня, сын. Я верю, что ты ее любишь. Допускаю, она хорошая девочка и стоит того. Но! Первое: она перешла, говоришь ты, только на третий курс. Значит, ей еще три года учиться.

— Она может перейти на заочный.

— Может. Однако при ее специальности это не выход, все равно что заочно научить врача оперировать. Диплом будет, а знаний — нет. Если она поедет с тобой, то, скорее всего, бросит институт, как я когда-то. А потом пожалеет. И будет доучиваться с детьми на руках, а это, поверь, не так просто. Второе: ей только девятнадцать лет. Ты вполне уверен в прочности ее чувства? И наконец, главное: что ты как муж, как мужчина можешь дать ей сейчас? У тебя ни кола ни двора. Ты молодой специалист, не заработал в своей жизни еще ни копейки. И понятно, что еще несколько лет мы с отцом будем поддерживать тебя, чтобы ты встал на ноги. Но вторую семью мы не потянем. Хватит с нас твоего брата.

Брат Макса женился рано, жил в другом городе. У него было уже двое детей, жена не работала, и родители регулярно высылали ему деньги.

— Мы с отцом ждем не дождемся, пока Ксюша начнет работать. Чтобы передохнуть. В санаторий съездить. Пять лет не отдыхали! Думали, тебя доучим, полегче станет. А ты такой сюрприз нам приготовил!

— Да ничего я пока не приготовил! Я пришел к тебе посоветоваться!

— Ну, раз пришел, тогда выслушай совет: поезжай в Ташкент, отработай положенный срок. Твоя девушка как раз окончит институт. Если у вас это серьезно — никуда она от тебя не денется. Письма будешь писать. В отпуск приезжать.

— Я не смогу объяснить ей все это.

— Постарайся. Не дурочка же она? Должна понимать, что такова реальность, ничего не поделаешь!

До самого отъезда Макс оттягивал это объяснение. Он просто избегал Риты. Сотни раз прокручивал в голове их воображаемый разговор и знал, что она скажет: «Плевать на все. Я еду с тобой!» На что он ответит: «Не надо. Я должен сначала встать на ноги». — «Вместе встанем». И… он согласится. Потому что это именно то, чего он хочет. Ему будет неуютно в далеком чужом городе одному. Ему хочется, чтобы она была рядом.

А если мать права? Если их любовь не выдержит жизненных трудностей? И, как сказал классик, любовная лодка разобьется о быт. Лучше сказать ей, что он хочет проверить их чувства расстоянием. Посмотреть, сможет ли она его дождаться. А если Ритка его пошлет? Она спокойная-спокойная, но если уж заведется, то что угодно сделает, даже себе назло. И потом, у него нет повода не доверять ей. Она, конечно, его дождется. А если нет?

Он так долго думал и боялся этого разговора, что просто взял и уехал. С глаз долой — из сердца вон. Потом, решил он, напишет письмо. Он принимался за него раз пять, но так ничего и не написал. А через четыре месяца Борька прислал ему приглашение на свадьбу и их с Ритой фотографию…

И вот теперь, на сороковом году жизни, он наконец осознал, что никого, кроме Риты, так и не полюбил. Ни одна женщина на свете не была ему так желанна. Мать поняла это гораздо раньше, чем он. Еще когда он второй раз развелся. «Лучше бы ты женился тогда, сразу после института», — как-то сказала она. Но к чему теперь ее позднее раскаяние? Да и при чем тут мать? В двадцать два года пора свою голову иметь.

Увидев плачущую Риту в объятиях мужа и дочки, он вдруг трезво понял, что шансов у него никаких. Он ушел в ночной клуб. Всю ночь пил там, не пьянея. Под утро уснул на столе. Он подсознательно хотел заставить ее волноваться, ревновать, переживать. Ему было больно. Пусть и ей будет!