Я посмотрела на нее и укоризненно-осуждающе покачала головой.

– Где ты ее раскопала?

Светка сразу же кинулась защищаться. Разве может она признать свою ошибку?

– А что? Ты посмотри на нее хорошенько. Внимательно посмотри. Она очень интересная. Непосредственная. И живая. В ней душа сохранилась, не умерла еще… Уж ты-то могла бы и понять.

– Ну хорошо, хорошо, только объясни мне, ради бога, почему она столько врет? Ведь ни одному ее слову нельзя верить.

– Не знаю, Танюш. Но мне кажется, что это не так уж и страшно…

– Для чего не страшно? Для ваших с нею отношений? Наверное, не страшно… Но как я-то буду спасать ее жизнь? Ведь ты меня для этого в Тарасов притащила? Как мне работать, когда каждое ее слово нужно трижды проверить и перепроверить, прежде чем принимать в расчет… Это болото какое-то. Твердо встать негде…

Мне пришлось замолчать, потому что в дверях появилась Людочка.

– Если я сейчас не выпью кофе… – заявила она и запнулась, не зная, что же такое с нею случится, если она не выпьет кофе.

– То при следующем покушении на твою жизнь ты умрешь, так и не выпив кофе, – съязвила я, чтобы не дать ей войти в роль хозяйки, принимающей гостей, напомнить, зачем я здесь. Не в гостях же. Я здесь на работе. В общем, напомнить каждому о его роли.

– Свет, ну поставь кофе-то, – тут же сообразила Людочка, что Светкой можно слегка пораспоряжаться, ведь сейчас в ситуации участвуют только главные действующие лица: я и она, Людочка.

– А на кухне есть что-нибудь более подходящее, кроме этого покореженного чайника? Есть в чем варить кофе?

Я спрашивала с полным основанием, потому что, заглядывая на кухню, никаких признаков посуды там, помнится, не обнаружила. Не получив никакого ответа на свой вопрос, я добавила:

– Или мы будем пить растворимый кофе, заваренный водой из контуженого чайника?

– А что? – недоумевающе сказала Людочка. – Какая разница?

Я уничтожающе посмотрела на Светку. И протелепатировала ей следующее:

«Ты хоть поняла, дура, с кем связалась?» – мысленно спросила я ее.

«Сама дура!» – так же мысленно, но очень экспрессивно ответила мне Светка.

– Ладно, – снизошла я, – иди ставь на огонь этого уродца…

Пока Светка ходила ставить чайник для кофе, Людочка успела сообщить мне, что у нее за последнее время было много деловых контактов с руководителями крупных тарасовских коммерческих фирм, и, может быть, это каким-то образом связано с последними событиями. Хотя она не думает, что это могло как-то повлиять…

– Постой, постой, а ты где работаешь-то?

Я, признаться, была обеспокоена содержанием ее последней фразы. «Деловые контакты» у нее, видите ли! Уж не валютная ли она красавица? Вот тогда я над Светкой вдоволь посмеюсь…

– Я генеральный директор рекламной студии «Колбаскин и другие». Видео– и аудиореклама… Мы уже пять лет работаем на российском рекламном рынке… Наши ролики показывают ОРТ и REN TV…

– Менеджеры из ведущей французской телекомпании у вас все телефоны оборвали, пытаясь закупить пару передач, а вот лондонские телевизионщики от ваших роликов отказались, потому что вы запросили слишком высокую для них цену…

Людочка смотрела на меня все с тем же недоуменно-снисходительным выражением, даже улыбалась слегка, пытаясь, очевидно, скрыть свое смущение. Впрочем, смущена она если и была, то совсем немного.

«Да ерунда, – словно говорило ее добродушно-невозмутимое лицо, – не прошло на этот раз. Ну так следующий раз пройдет!» Видно, Людочка была оптимистка, каких поискать.

– Людочка, поймите такую простую вещь. – Мне почему-то стало жаль ее, и я перешла на «вы». – Чтобы вам помочь, мне нужно располагать объективной информацией. А я слышу от вас сплошные выдумки. Давайте все же говорить как взрослые люди. А то что это: генеральный директор, Колбаскин какой-то…

– Нет, нет. Это правда, – заволновалась Людочка. – Я и в самом деле генеральный директор этой компании. А Колбаскин, это же Валера Колбаскин, известный тарасовский композитор…

И видя, что я на это имя никак не реагирую, принялась объяснять.

– Он еще все популярные песни написал для «Исподницы». Помните?..

– Для какой еще исподницы?

– Ну, ансамбль такой, где одни девушки… Наш тарасовский ансамбль. Он потом очень популярным стал в России. Помните?.. Клип еще такой был: «Аудитор, наш милый аудитор!» Как же вы не помните!

– Ах, это… – наконец сообразила я. – Ну вы-то каким образом к этому Колбаскину попали?

– Так это старший брат моего Сережи, бывшего мужа…

– Извините, Людочка, – так это все не выдумки? Это ваше рекламное агентство и деловые контакты с директорами фирм?

– Ну, – замялась она, – может быть, деловые контакты – это немного сказано… громко, что ли… Ну, есть тут некоторое преувеличение. Ну, по телефону я со многими говорила…

– Людочка! – заорала я, не выдержав. – Ну следите же за собой, в конце концов! Ведь речь идет о вашей жизни! Не о моей. Это на вас покушаются, а не на меня! Вас хотят убить, а не меня! А вы мне все стараетесь втереть очки… Что за детский сад!

– Извините… Таня.

Людочка, как мне показалось, чувствовала себя смущенной и виноватой.

– Ну хорошо, – вздохнула я, – давайте, я вам помогу… Вы будете отвечать на мои вопросы, но отвечать будете точно и четко, ничего не размазывая и не преувеличивая. Правду, только правду и ничего, кроме правды… Голую, так сказать, правду.

– Хорошо, – закивала Людочка головой. – Я готова. Спрашивайте.

– Как долго существует это то ли ваше, то ли не ваше рекламное агентство?

– Понимаете, дело в том, что оно зарегистрировано было сначала на… – затараторила Людочка.

Я вздохнула.

Она коротко на меня взглянула по-детски чистыми и ясными глазами и ответила четко и понятно:

– Мы работаем три месяца.

– Вот, уже хорошо, – одобрила я ее. – Молодец. Теперь скажите честно, сколько клипов вы за это время успели сделать?

– Дело в том… – начала опять Людочка, но, тут же спохватившись, нашла в себе силы ответить на мой вопрос правдиво: – По сути дела, ни одного.

Мне, по крайней мере, показалось, что это похоже на правду.

– И сколько договоров на производство роликов вы успели заключить? С крупными, как вы говорите, фирмами? – развивала я свой первый успех.

– Один.

Людочка, как мне показалось, почувствовала какой-то непривычный для себя вкус в правдивых ответах, открывающий ей взгляд на себя со стороны. Интересный такой объективный взгляд. Она готова была вывалить сейчас про себя все самые неприятные подробности и честно осветить все туманные стороны своей жизни.