Ни чтоб ключи, полученные мною,

Могли гербом на ратном стяге стать,

Который на крещеных поднят к бою;

Ни чтобы образ мой скреплял печать

Для льготных грамот, покупных и лживых,

Меня краснеть неволя и пылать!

В одежде пастырей-волков грызливых

На всех лугах мы видим средь ягнят.

О божий суд, восстань на нечестивых!

Гасконцы с каорсинцами хотят

Пить нашу кровь; о доброе начало,

В какой конечный впало ты разврат!»

«Пить нашу кровь» – то есть разорять церковь – что за гасконцы и каорсинцы на это посягают? Кто погрузил в разврат «доброе начало», то есть папскую власть. Под «гасконцем» Данте подразумевает того самого папу Климента, предавшего тамплиеров, а под каорсинцем, его преемника Иоанна XXII, который также находился под контролем французской короны, пребывая вместо Рима в Авиньоне.

А дальше слово берет Беатриче:

«Воссядет дух державного средь вас

Арриго, что, Италию спасая,

Придет на помощь в слишком ранний час.

Так одуряет вас корысть слепая,

Что вы – как новорожденный в беде,

Который чахнет, мамку прочь толкая.

В те дни увидят в божием суде

Того, кто явный путь и сокровенный

С ним поведет по-разному везде.

Но не потерпит Бог, чтоб сан священный

Носил он долго; так что канет он

Туда, где Симон волхв казнится, пленный».

Последние слова снова о Клименте. Они определяют место его вечной казни – Ад, одна из круглых скважин третьего рва Злых Щелей. А в первых строках речь идет о некоем «Арриго», которого Климент тоже предаст. Кто это?

Это император Генрих VII, который, как верил Данте, призван был не только спасти Италию от раздиравших ее конфликтов, но и вернуть лично ему родину – Флоренцию. Он был изгнан из города под угрозой смерти, как раз в результате жестокой партийной борьбы, сторонами которой были гвельфы и гибеллины. А потом, когда последние потерпели во Флоренции поражение, противостояние возникло между белыми и черными гвельфами. Белые, к которым принадлежал Данте, проиграли.

Название «гибеллины» пошло от латинизированного названия одного из замков имперской фамилии Штауфенов (к которой принадлежали Фридрихи I и II Барбароссы) – Гаубелинг (нем. Waiblingen, Вайблинген). Эта партия выступала за усиление власти императора Священной Римской империи. А гвельфы взяли себе имя от Вельфов – герцогского рода, враждовавшего со Штауфенами. Эта партия поддерживала папу римского в его борьбе со светским владыкой.

Начало этому противостоянию положил спор об инвеституре. Начался он еще в конце XI века. Суть конфликта была в том, что папы наложили запрет на поставление императором епископов и аббатов. Речь шла фактически о статусе противоборствующих сторон. Обладает ли император только светской властью, и ему необходима санкция папы? Или он облечен властью непосредственно от Бога, а значит, может сам посягать и на духовную сферу?

В свою очередь, папы, исходя из теории двух мечей, утверждали, что, как «викарии Христа», мало того, что не могут допустить вторжения «кесарей» в сферу священного, но более того, сами обладают светской властью. В основе теории двух мечей лежало аллегорическое истолкование слов Христа из Евангелия от Луки: «Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч… Они сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк. 22:36–38).

В Италии, которая и стала главной ареной борьбы, одни города приняли сторону папы, другие – императора. В каких-то (как во Флоренции) вспыхнули гражданские войны. Никколо Макиавелли, которого почитают как «первого политолога» и чье имя стало нарицательным, в своем трактате об истории родного города подробно описал эту жестокое противостояние и показал, что идейные разногласия имели также и общественно-политические причины, которые очень быстро усугубились соперничеством родов и кланов.

Дадим ему слово – это лучший способ увидеть «межпартийную» борьбу средневекового итальянского города с максимально близкого расстояния, вжиться в нее и понять, как выглядит реальная политика:

«Нельзя и представить себе, какой силы и мощи достигла Флоренция в самое короткое время. Она не только стала во главе всей Тосканы, но считалась одним из первых городов-государств Италии, и кто знает, какого еще величия она могла достичь, если бы не возникали в ней так часто новые и новые раздоры. В течение десяти лет существовала Флоренция при таком порядке, и за это время принудила вступить с ней в союз Пистойю, Ареццо и Пизу. Возвращаясь из-под Сиены, флорентийцы взяли Вольтерру и разрушили, кроме того, несколько укрепленных городков, переселив их жителей во Флоренцию. Все эти дела совершены были по совету гвельфов, более могущественных, чем гибеллины, которых народ ненавидел за их заносчивое поведение в то время, когда они правили во Флоренции под эгидой Фридриха II: партию церкви флорентийцы вообще больше любили, чем партию императора, ибо с помощью папства надеялись сохранить свободу, под властью же императора опасались ее утратить.

Однако гибеллины не могли спокойно смириться с тем, что власть ускользнула из их рук, и ждали только подходящего случая вновь захватить бразды правления. Им показалось, что этот случай представился, когда Манфред, сын Фридриха, захватил неаполитанский престол и нанес тем чувствительный удар могуществу папства. Они вступили с ним в тайный сговор с целью вновь овладеть властью, однако им не удалось действовать настолько секретно, чтобы все их происки не стали известны старейшинам. Совет призвал к ответу семейство Уберти, но те вместо того, чтобы повиноваться, взялись за оружие и заперлись в своих домах, словно в крепостях. Возмущенный народ вооружился и с помощью гвельфов заставил гибеллинов всем скопом покинуть Флоренцию и искать убежища в Сиене. Оттуда они стали умолять о помощи Манфреда, короля Неаполитанского, и благодаря ловкости мессера Фаринаты дельи Уберти войска этого короля нанесли флорентийцам такое жестокое поражение на берегах реки Арбии, что оставшиеся в живых после побоища искали убежища не во Флоренции, которую считали для себя потерянной, а в Лукке».

Черные и белые

Но на этом, разумеется, борьба не кончилась. В городе периодически вспыхивали беспорядки, а гвельфы ждали шанса вернуть над ним контроль. И если гибеллины продолжали опираться на поддержку владык из рода Штауфенов, то гвельфы обрели ее у французов. Макиавелли продолжает:

«Пока во Флоренции таким образом текла жизнь, распространился слух, что Конрадин, племянник Манфреда, движется с войском в Италию, чтобы отвоевать Неаполитанское королевство. Гибеллины вновь преисполнились надежды вернуться к власти, а гвельфы, поразмыслив о том, как им обезопасить себя от врагов, обратились к Карлу с просьбой оказать им помощь при