— Влюбился, — хмыкнул капитан. — Весна! Ёксель-моксель-таксель-брамсель!

Да, Афоня влюбился. И не в кого-нибудь, а в красавицу Марианну. В неё была влюблена чуть ли не половина Котьмы. Приходили и коты из других деревень. А один даже из города прибегал свататься. Ежедневно перед домом Марианны выстраивалась очередь женихов, и начинались концерты: каждый вопил о своих чувствах как мог. Соседи жаловались. Но Марианна только плечами пожимала:

— А что я могу сделать?

Афоня страдал. И страдал молча.

— Смелей, ведь ты же котобой! — сказал похудевшему и осунувшемуся старпому Котаускас. — Сыграй ей на гитаре, спой «В полоску сердце моряка»…

— О любви не поют хором! — мрачно ответил Афоня.

В один прекрасный день Марианна вышла на крыльцо и объявила:

— Кто мне принесёт золотую рыбку, за того и замуж пойду!

Очередь рассосалась. Но через день вороватый кот Шлында принёс в майонезной банке двух золотых рыбок.

— Стащил в городе, в зоомагазине. Там в аквариуме таких — по двадцать рублей штука. Бери не хочу! — хвастал он котам.

Марианна посмотрела на майонезных рыбок и сказала:

— Мне нужна настоящая. Волшебная. Чтобы желания исполняла.

— Волшебная?! По-моему, эта Марианна не в себе, — обиделся Шлында и с расстройства съел рыбок.

— Кэп, я увольняюсь, — сказал Афоня. За спиной у старпома висел заплечный мешок. И вид был крайне решительный.

— Стоп-машина! Задний ход! — скомандовал Котаускас. — Доложить обстановку!

Выяснилось, что старая кошка Марфа слышала когда-то по радио о золотых рыбках, которых разводили для японского императора.

— Пешком ты года два топать будешь, — сказал Котаускас.

— К тому же Япония — остров, — уточнил Шустер, знавший карту земли назубок.

— Верно, младший матрос, — кивнул капитан. — А на Котобое мы туда за полтора месяца доберёмся. Давно хотел попробовать настоящие японские суши. Как только лёд сойдёт, выходим в море!

У берега ещё плавали льдины, когда Котобой взял курс на восток. Шли то на моторе, то под парусом: Котаускас экономил солярку. Афоня всю дорогу тренировался забрасывать спиннинг, который выменял у Шлынды на гитару. Получалось у него неплохо, один раз он даже зацепил здоровенного осьминога и чуть не перевернул лодку.

— Так золотую рыбку не добудешь, — посмеивался Котаускас над закидонами Афони.

Капитан больше верил в культурный обмен и перед отплытием притащил на яхту большую матрёшку.

— Зачем нам эта кукла? — удивился Шустер.

— Это — Матрёна. Подарок японскому императору! — торжественно сообщил Котаускас, закатывая Матрёну на борт.

Котобой входил в Берингов пролив, когда из воды неожиданно вынырнули два морских котика. В лапах у одного был бинокль, у другого — рация.

— Пограничная служба России. Пограничная служба Америки.

— Предъявите ваши документы!

— Какие документы? — удивился Котаускас. — Рыболовное судно Котобой…

— Котобой?!! Это браконьеры! Тимофей, срочно вызывай подкрепление! — закричал пограничник, на плече у которого была татуировка: «Сюзи».

Увидев, что Тимофей взялся за рацию, Афоня завопил:

— Стойте! Мы не браконьеры. Мы обычные коты…

— Обычные коты?!!! — недоверчиво уставились на них пограничники.

Когда, наконец, всё выяснилось, Котаускас вздохнул:

— С детства мечтал увидеть настоящих морских котиков!

— А я — настоящих сухопутных котов, — сказала американка, которую звали Сюзи.

— Мы не сухопутные, — обиделся Шустер. — Мы — моряки! Котики… и мышики!

Узнав, зачем плывут котики и мышики, пограничники переглянулись:

— Вообще-то мы контрабандистов и браконьеров ловим…

— Но любовь — это допустимо и пропустимо! — сказала Сюзи. — Счастливого пути!

Яхта была в японских водах, когда спиннинг Афони вдруг выгнулся колесом. Котаускас и Шустер бросились на помощь…

Рядом с лодкой, как огромный пузырь, поднялся панцирь морской черепахи.

— Простите, — пробормотал Афоня, отцепляя блесну от панциря. — Я хотел поймать золотую рыбку…

— Золотую рыбку? — Черепаха внимательно посмотрела на Афанасия. — В последний раз я видела её лет пятьдесят назад, когда ещё была маленькой…

— Настоящую золотую рыбку? Исполняющую все желания?

— Не знаю. Моё желание она исполнила…

Черепаха рассказала, что родилась в императорском пруду, но всегда мечтала о свободе. Однажды она поведала об этом золотой рыбке. А на следующий день началось наводнение, река затопила пруд, и юную черепашку унесло в море…

— Правда, столько лет прошло. Но, говорят, дворец стоит. Может, и рыбка ещё там?

Через день, следуя указаниям черепахи, Котобой поднялся вверх по реке и бросил якорь напротив дворца Императора.

Дворец был обнесён высокой стеной. Но Афоню это не остановило. Он закинул спиннинг и, крутя катушку, ловко вскарабкался наверх.

Тем же путём последовали и остальные. Со стены был виден пруд, в котором плавали белоснежные, словно лебеди, лотосы.

— Эх, была не была! — сказал Афоня и сиганул вниз.

— Стой! Ты куда? — сердито прошипел Котаускас. Но старпом уже мчался к пруду.

Стражники с самурайскими мечами словно из-под земли выросли. Они схватили старпома за шиворот и поволокли куда-то. Афоня пытался объясниться с ними, но бесполезно.

— Ничего по-русски не понимают! Ёксель-моксель-таксель-брамсель! — тихо выругался Котаускас.

Капитан и младший матрос вернулись на яхту.

— Мы должны его спасти, — решительно сказал Шустер.

— Знаю, — буркнул капитан. — Только не знаю как? Охрана, сам видел, какая — мышь не проскочит!