По статусу ему было положено иметь любовниц-моделей с ногами от ушей. Чхать он на них хотел. Куда уютнее и сексуальнее маленькие девочки. Но не по возрасту! Кем-кем, а педофилом Волгарский не был.

И тут… такая ляля у него в приемной.

Всё было бы шикарно, и он нисколько не преувеличивал, когда чуть позже заявил ей, что если бы увидел её в клубе или на закрытой вечеринке, непременно обратил бы внимание. Она бы не прошла мимо его глаз. И он отвез бы ее к себе, и они отлично бы провели время. Возможно, даже не единожды.

Она полностью соответствовала его мужским требованием.

А грудь «третьего» или не полного «четвертого» размера шла приятным бонусом.

К сожалению, всё испортило её якобы случайное появление на его этаже. Всё. Подстава. Охотница. Элитная шлюха. Он и против последних ничего предвзятого не имел. Отлично – цена ночи обеспечивает комфортные условия секса.

Но, мать вашу, не в его офисном здании.

Оттого и разозлился.

Как оказалось – рано.

Настоящая злость пришла позже, когда эта дура посмела открыть рот и что-то вякнуть по поводу его сына.

Для него имя Лешика из уст любой женщины - сродни красной тряпки для быка.

Он ЕГО СЫН! И точка.

Никаких мамочек. Никаких мачех.

Никого.

Захар разозлился до такой степени, что его затрясло от с трудом сдерживаемой ярости. Он едва не придушил нахалку, что заявилась к нему. Хотелось сомкнуть пальцы сильнее. И он не шутил по поводу личной расправы, если бы она заявила, что с его Лешиком что-то случилось, и сейчас сын не находился дома под присмотром няни и личной охраны. Хватит.

Но не менее фантастическим было её следующее заявление.

«Ваш сын – это мой сын. А мой – ваш!!!»

Вот тут он на жалкое мгновение растерялся, стушевался.

Казалось, готов был ко многому.

Такое… Слышал впервые.

Бред. Кончено же, бред, с которым он даже разбираться не хотел.

Вызвал Макара и отдал распоряжение ему. Пусть выясняет подробности, сам же уехал.

Пока спускался вниз, всё в голове прокручивал.

Девушка… Красивая, и на вид не шлюха. Одета прилично, но не дорого. Сумка кожаная, но опять же купленная по распродаже в торговом центре, и никак не в элитном бутике кожи. Платье простенькое, пусть и идеально сидящее на её фигуре. Опять же пальто. Тысяч пятнадцать, максимум, стоит. Рублей, не евро.

Нет, на элитную девочку она никак не тянула. Скорее, на сотрудницу офиса среднего пашиба. С зарплатой в пятьсот евро.

Черт, ему какое дело, сколько и по чем на ней одето?

Волгарский тряхнул головой. Он привык оценивать человека, встречать по одежке. И считал это правильным.

Дальше. Её гнев. Он был тоже искренним.

Конечно, не исключено, что девочка прекрасная актриса. Он за свои тридцать с хвостиком и не такие исполнения встречал. И у него почти выработался иммунитет на женскую ложь и хитрость.

И всё же в Захаре клокотало так, что он никак не мог успокоиться. Сел в «майбах», а в голове прокручивалось произошедшее.

Он оставил Макара с ней. Макару он доверял, как себе.

Только… Мля, вкусы у них на баб одинаковые были. В юности их спасало то, что Макар старше его на восемь лет. Девки вешались на него, пока Захар исходил слюной и занимался самоудовлетворением. Когда подрос, опять же возраст сыграл существенную роль. Макар выбирал, что постарше, Захару доставались соплюшки. Отличное распределение, иначе бы парни разосрались ещё в юности, и никакого крепкого тандема не получилось бы.

А сейчас на Волгарского что-то нашло. Идиотизм, конечно, но…

Ему надо вернуться.

Вот надо и всё тут.

Чтобы самому разобраться.

Да и её слова… Нелепо, глупо, но она же на что-то рассчитывала, когда заявилась к нему?

Он ослабил галстук. Как и большинство мужчин ненавидел эти «удавки». Девушки ненавидят туфли на шпильке, мужчины – галстуки. Но и без тех, и без этих не обойтись.

В приемной сидела ещё одна девушка. Ирина быстро вышла из-за ресепшена, поспешила ему навстречу.

- Захар Владимирович, эта девушка с той…

Он кивнул, никак не прокомментировав новость. В одночасье его приемная превратилась в проходной двор, что не могло не раздражать. Волгарский не любил посторонних людей. Встречи только по договоренности.

Распахнул дверь, входя в кабинет, и… замер.

Завис.

Он ожидал чего угодно.

Слез, криков, мольбы. С Макаром шутки плохи. Тот хорошо знал дело начальника охраны. Он же дал четкие указания.

А тут…

Девушка кормит малыша грудью.

У Волгарского было чувство, что он, разогнавшись на спринтерской дистанции, со всей дури влетел в невидимую стену.

Во-первых, обнаженная грудь и есть обнаженная грудь. Несмотря на обилие секс-картинок, стриптиза и доступных женщин, любой нормальный мужик не может оставить без внимания прелестное лакомство.

Во-вторых, кормление. Естественное грудное кормление…

У Захара мгновенно пересохло во рту, хотя, находясь в машине, он выпил пол-литровую бутылку питьевой воды. Он, как самый последний идиот, завис на этом зрелище. В прямом смысле завис. Не мог отвести взгляда.

Чего греха таить, он, взрослый мужчина, впервые в жизни видел, чтобы молодая красивая девушка кормила грудью ребенка.

Это завораживало. Притягивало взгляд.

Это, как удар под дых, от которого не сразу приходишь в себя.

Просто стоишь и пытаешься сделать вдох.

И у тебя ни хера не получается.

Он, искушенный и удовлетворенный любимыми сексуальными прихотями, сейчас никак не мог взять себя в руки и оторваться от созерцания картины: она, скинув пальто, сидит на его черном диване, рядом разложена детская одежда. Сидит вполоборота, но как раз так, чтобы он имел возможность разглядеть всё, что нужно и что нельзя тоже. Голова чуть склонена набок. Смотрит на ребенка и улыбается.

Малыш же, важно чмокая и работая ртом, зацапал руками мамину грудь. А вдруг мама передумает и отберет у него лакомство?

Это было ещё не всё. Самое хреновое Волгарского ждало впереди. Когда он понял, что возбуждается от увиденного зрелища. Впервые в жизни Захар Волгарский усомнился в своих сексуальных предпочтениях и, чтобы вытолкать себя из ступора, задал единственный вопрос, актуальный при данной ситуации.

Макар видел, что он заходит. Безопасник не смотрел на девушку. Оказалось, что подобное важно для Захара. Что не понравилось Захару – слишком серьезный вид Макара. Точно тот знал то, что неизвестно ему, Волгарскому.