большого значения, так как ведущие вдруг резко и бесцеремонно оборвали его на очередной сентенции и объявили намного более важное действо – рекламу на канале N.

Экран замигал, раскрасился в самые соблазнительные тона, замелькали чередой какие-то уже совершенно невозможные люди и продукты, которые делали их такими счастливыми. Экранный мир окончательно утратил связь с реальностью. Лера и сама не заметила, как склонила голову на маленькую вышитую подушку, подтянула колени к животу, просунула ладошку под щеку и задремала.

***

«Ты бы хоть телевизор выключила», – услышала она сквозь сон Лёшин голос. Во сне человек обычно перестает замечать течение времени и не отдает себе отчета в том, сколько он проспал. Лере казалось, что она только-только задремала, а на самом деле она проспала больше часа и даже не услышала, как пришел Лёша. Он пришел раньше обычного и, видимо, был не в духе – что-то, наверно, на работе не заладилось. Надо было что-нибудь придумать на обед, чтобы быстрее умилостивить Лёшу. Вообще-то, он был добродушный и покладистый парень, но от голода, как и любой нормальный мужчина, становился раздражительным. Валерия попыталась встать, но тело не послушалось, к горлу подступила тошнота, в глазах потемнело, и она снова упала головой на подушку.

Лёша раздраженно щелкнул выключателем, схватил со стола поднос и чашку с недопитым чаем, круто повернулся и пошел в кухню. Некоторое время слышно было, как он копается на кухне, гремит посудой, пытаясь на скорую руку что-то приготовить. Лера же так и оставалась лежать на диване – сил встать и пойти на кухню помочь не было, а звонить кому-то из возможных покупателей было уже поздно. Лёша в любую минуту мог зайти в комнату.

Минут через двадцать Лёша вернулся, но уже в благодушном настроении. Оно и понятно: в руках у него был всё тот же поднос, но теперь на нем уже были две тарелки с вареными макаронами, кетчуп, вилки и хлеб. Он водрузил всё это на стол и позвал Леру обедать, но та пока еще не могла встать.

Лёша накинулся было на еду, но через минуту ему стало стыдно. «Может, дать тебе твои витамины?» – заботливо предложил он Лере. Как и многие мужчины, он наивно полагал, что все недомогания у женщин могут пройти от какой-нибудь таблетки. Лера слабо кивнула головой, так и не открывая глаз.

Лёша встал, подошел к старинному буфету, оставшемуся от прежних хозяев, и начал копаться на полке, где лежали пластыри, аспирин и другие нехитрые лекарственные средства. Но витаминов нигде не было. «Может быть, она берёт их с собой, когда выходит», – подумал Лёша и почти машинально, не давая себе труда задуматься над тем, что делает, потянулся за ее сумочкой. В другое время Лёша ни за что бы этого не сделал – никогда он не копался в ее сумке. Но уж слишком он был расстроен сегодняшними неурядицами на работе, да и Лерино состояние его беспокоило. Недолго думая, он схватил Лерину сумку – она сшила ее сама из черной бархатистой тафты с забавным рисунком в виде белых силуэтов зебр. Сумка тут же распахнулась – взволнованная разговором с Русланом, Лера даже молнию забыла застегнуть, так и проделала весь путь домой с расстегнутой сумкой. Лёша быстро заглянул вовнутрь и увидел тот самый пластиковый пакетик. Он и открывать его не стал – всё и так было ясно. Рассеянная Лера, конечно же, забыла вытащить и припрятать пакетик с героином. Она и до беременности не отличалась осторожностью и плохо умела скрывать свои дела – отчасти поэтому и попалась тогда с наркотой. А теперь ей и вообще было ни до чего, и она иногда забывала, за чем пришла в магазин, или никак не могла найти какой-нибудь журнал с выкройками, который лежал на самом видном месте.

– Что это такое? – чтобы хоть что-то сказать, спросил Лёша. Он прекрасно знал, что это. Лера тут же всё поняла, хотя еще не успела даже открыть глаза и посмотреть на Лёшу. «Поздняк метаться», – промелькнуло в ее голове смешное тинейджерское выражение. Она вдруг просто физически ощутила, как сердце ей сдавила невидимая холодная рука, какая могла быть у водяного в темном лесном озере ночью. Это было началом катастрофы.

– Я не для себя, – только и сумела она пробормотать, тоже для того только, чтобы не молчать. Ответ прозвучал глупо, и она это знала. Уже многое было сказано между ними на эту тему, и выяснять, в сущности, было нечего.

– Лера, ты же мне обещала завязать, – напомнил Лёша, хоть и понимал, что нет сейчас смысла об этом говорить.

– Это же я не себе, – опять бессмысленно повторила свое заклинание Лера. Она с самого начала разговора находилась в каком-то ступоре, и ей всё казалось, что это происходит с кем-то другим, а она только наблюдает всю эту сцену со стороны, вроде того, как полтора часа назад смотрела телевизор.

– Да какая разница! – не выдержал Лёша. – Мы же договаривались, что больше ты и близко не подойдешь к наркотикам! Где ты взяла эту дрянь?

– Видишь ли, Лёша, всё не так просто, – попыталась объяснить девушка. – Тут ведь менты завязаны, а от них так сразу не отделаешься. Но это уже в последний раз, я и Руслану сегодня так сказала, – спохватилась она.

Услышав про ментов, Лёша окончательно расстроился. Ему и Леру было жалко, и за себя он боялся. Ведь у него пока не было постоянной питерской прописки, и любые конфликты с властью, особенно в лице милиции, были для него крайне нежелательны. Лера всё это отлично знала и понимала, но не в таком она сейчас была состоянии, чтобы тщательно обдумывать свои слова.

– Ну и что ты теперь собираешься делать?! – закричал Лёша. – Это продашь, снова к ним пойдешь? Неужели ты думаешь, что они оставят тебя в покое?..

Лера молчала, она чувствовала, что за его негодованием стоит страх, но успокоить его ей было нечем. Ее утренний самообман прошел, она понимала, что Лёша прав. Отвечать ей было нечего, и хотела она сейчас только одного – чтобы этот разговор закончился, чтобы всё было как прежде, хотя бы так, как несколько дней назад. Но так уже не могло быть.

– Ну и что ты молчишь? – уже почти спокойно и даже холодно сказал Лёша. Первоначальный гнев его уже несколько поутих, волна возмущения, поднявшаяся в нем, как только он увидел этот проклятый пакетик, пошла на убыль, обнажая самое дно его души – страх за свое собственное будущее, за те последствия,