Как хорошо, думал Олег. Забывшись, шел посреди улицы. Толькоиз леса, как сразу тебе колдун по дороге! А у другого проще научиться наготовеньком, чем постигать самому. Да что там постигать, надо ж сперва найтито, что постигать...

Он вздрогнул, совсем рядом застучали копыта, пахнуло крепкимконским потом, а над головой прогремела грубая брань. Крепкий мужик в кожаныхдоспехах, но с голыми руками до плеч, уверенно и надменно сидел на коне.Крупные глаза навыкате смотрели люто.

— Что за невежа прет посреди улицы?

— А что за невежа бранится? — ответил Олег раньше, чемсдержал себя, мудрый в уличные ссоры не ввязывается.

Мужик развернул к нему коня. Широкая, как таз, рожаперекосилась в безмерном удивлении.

— Кто это там внизу такой храбрый?

— Слезай с коня, — пригласил Олег, — узнаешь.

Мужик уже сделал движение спрыгнуть на землю, но вдруг вглазах появилось задумчивое выражение. Взгляд снова и снова пробежал покостлявым, но все равно широким плечам этого изможденного парня в зверинойшкуре, жилистой шее, оценил спокойствие, за которым что-то кроется.

— Да пошел ты, — ответил он с натужным презрением. — Стану яруки марать о такой шкилет!

Конь попятился, Олег пожал плечами и пошел дальше, а заспиной был удаляющийся дробный перестук копыт. Вдоль домов в землю втоптаныширокие доски, явно весной здесь непролазная грязь, сейчас от жары ихпокоробило, концы пытались стукнуть по ногам, чтобы на потеху другим доскамразиня грохнулся мордой оземь.

Стук копыт еще не затих, а ближайшая калитка отворилась.Выглянул щуплый мужичишка, опасливо огляделся по сторонам, сказал Олегу свосхищенным осуждением:

— Больно смел, паря... Это ж сам Твердяк!

— Мне он твердым не показался, — обронил Олег. — А что?

Мужичонка снова опасливо огляделся, сказал тихо:

— Кто бы ты ни был, в недоброе время ты сюда забрел.

— Знакомо, — ответил Олег.

— Что?

— Куда бы я ни забрел, везде время недоброе. Может быть, таквезде?

Тот сказал обидчиво:

— Смотри, мое дело предупредить. Уже за это у Ящера мнезачтется.

— За такую малость?

Тот ухмыльнулся горько:

— Всяк норовит боднуть, лягнуть, грызануть, а я доброе словосказал! Уже будто нездешний.

— Тогда в самом деле зачтется, — согласился Олег.

Улица тянулась ровная, словно строили не как кто хочет, а поуговору с соседями. А то и вовсе князь или городской голова следит за порядком.Башня медленно вырастала, на три-четыре поверха выше княжеского терема, кактолько тот терпит, на самом верху огорожено деревянным заборчиком, чтобы ночьюне свалиться, все колдуны по ночам разгадывают звезды...

Он вышел на площадь, от нее во все стороны улочки, а посредистолб из бревна в три обхвата, золотая шапка, грубо вытесанное злое лицо,тяжелая нижняя челюсть, глаза неведомого бога взглянули остро и подозрительно.

Олег на всякий случай поклонился, вежественным надо быть нетолько со старшими, но на жертвенный камень внизу бросать ничего не стал,прошел мимо, огибая княжеский терем.

У ворот двое гридней дрались на кольях. Вокруг собралось сдесяток зевак, подбадривали, вскрикивали при каждом удачном ударе, а оба парня,молодые и налитые здоровой нерастраченной силой, бились остервенело, люто,рычали и хекали, у одного рубаха сползла с плеча, открыв широкую кровавуюссадину, у другого левая половинка головы была в крови, а ухо распухло.

Олега почти не заметили, только одна молодая женщина окинулаего оценивающим взором:

— Ого, какая стать. Из каких голодных краев?

— Из леса, вестимо, — ответил Олег.

Она ухватила его за руку:

— Погоди! Чего ты ищешь? Может быть, я смогу помочь?

— Вряд ли, — ответил Олег мирно.

Вокруг взревели, второй нанес еще один мощный удар, плечововсе залило кровью, а на острие кола за-трепыхался клок рубашки. Женщина неотрывала взгляда от странного незнакомца.

— Что могут искать, выйдя из леса? Разве что любовь... Тогдаты пришел в нужное место.

Олег осторожно высвободил руку:

— Любовь одна, а подделок под нее — тысячи. Такую любовь ямогу купить за полгривны в любой корчме.

За спиной остались вопли, брань, стук дерева по деревяннымголовам. Потом закричали предостерегающе и возмущенно, кто-то из гридней явнопопытался ухватить сложенное у ворот оружие: драться надо честно.

С этой стороны улочка оказалась перегорожена стеной избревен в два ряда. Из башенок сюда можно метать камни и стрелы, тупичок явнодля засады, и Олег, потоптавшись раздосадованно, потащился обратно. Дурак, несообразил сразу, что если к князю следует подходить только спереди, к волхву —справа, то к колдуну надо заходить обязательно слева. Исключение толькоженщины, их надо бояться со всех сторон.

Когда снова подошел к вратам, толпа стояла молчаливая,угрюмая. Один из гридней лежал на земле, кровь хлестала изо рта. Второй стоялперед ним на коленях. Олег услышал умоляющий голос:

— Братан, не помирай!.. Только не помирай!.. Я ж нечаянно...

Лицо раненого быстро бледнело, нос уже заострился. Синиегубы прошептали:

— Только не говори... родителям, что я... умер. Скажи, что вдальней заморской земле женился...

Брат ахнул:

— Но они потребуют правду! А врать нехорошо...

— Скажи, что взял в жены лучшую из лучших... что она горда икрасива, богата и пышна... что ни перед кем не склоняет головы... ни передкаганами, ни перед царями... Это и есть правда...

Олег не был Таргитаем, но и он понял, что умирающий говорило земле, которую одни называют матерью, другие — невестой, третьи — сестрой,кто-то может придумать и еще что-то, и все будет правдой. Надо будетпоразмыслить над этим, что-то в этом есть важное, тайное, скрытое, что можетдать ключ к разным доселе недоступным заклятиям.

С этой стороны к башне вела дорожка прямая, но очень узкая,двум всадникам не разъехаться. Забор по обе стороны из толстых кольев, кое-гдечувствуются с той стороны ступени, из-за зубьев можно по головам тех, ктонезвано устремится к башне.

«Не так уж тут и мирно», — подумал он. Сама башня из толстыхдубовых бревен, небольшая дверь в таких широких полосах металла, что и дереване видать. То ли колдун не слишком силен, то ли не желает отвлекаться на защитужилища волшбой, во всем положился на князя да на запоры...