По замедленным движениям танкиста можно было предположить, что он оглушен или ранен. В тот самый момент, когда он предпринимал попытки выбраться из отверстия люка, в танк угодил второй снаряд, пущенный из «фердинанда». Там, где долю секунды назад находилась башня с танкистом, вырос столб красного пламени, которое тут же окутало густым черным дымом.

Машина подпрыгнула на месте и завалилась на левый бок. Силой взрыва из башни вырвало пушку. На том месте, где она торчала, из развороченной зияющей раны в броне танка валили, вперемешку с языками пламени, клубы смолистого дыма.

Взрывы от снарядов, выстреливаемых мощными пушками немецких «фердинандов», продолжали перепахивать пространство, на котором наступала рота советских танков. Те тут же отказались от линейного лобового движения. Они как будто старались избежать черного, как смерть, дыма, который смолой выливался из горящего танка и, подхваченный ветром, стелился по холмистой, изрытой снарядами, земле.

Машины начали маневрировать, расходясь в стороны, пытаясь найти небольшие ложбинки и прочие малейшие естественные укрытия, которые смогли бы заслонить от прицельной стрельбы вражеских самоходок.

Головной танк, вильнув влево, укрылся за невысоким пригорком, оставлявшим для обзора лишь верхнюю часть башни. Не медля ни минуты, танкисты навели свою мощную, 85-миллиметровую пушку в сторону «фердинандов» и произвели выстрел. Снаряд по касательной ударился в трапециевидную башню «самоходки». Как будто ударили огромной кувалдой по броневому листу, оставив в нем глубокую вмятину. Снаряд впился в землю метров в десяти позади самоходки, накрыв осколками и комьями земли отступающий в тыл немецкий бронетранспортер.

Наши танкисты тут же, «на тоненького» скорректировав наведение пушки, произвели второй выстрел. Снаряд угодил в стык бронеплит «самоходки», возле самого длиннющего «хобота» пушки. Взрыв прогремел внутри башни, и из пробоины наружу вырвался маленький огненный смерч.

Произведя результативный выстрел, экипаж «тридцатьчетверки» тут же покинул свое временное укрытие, по диагонали пойдя на сближение с немецкими позициями. Сразу же, на ходу, стараясь не поворачиваться к немцам боком, танк выстрелил по второй «самоходке».

Танкисты целили в наиболее уязвимое место «фердинанда» – ходовую часть. Выстрел оказался точным. Снаряд лег под правую гусеницу, слегка развернув тяжеленную немецкую машину. Но экипаж головной «тридцатьчетверки» и те, кто шел за ним следом, не собирались останавливаться на достигнутом.

Сразу несколько экипажей открыли огонь по обездвиженному «фердинанду». Каждый хотел во что бы то ни стало отомстить ненавистным фашистам за сожженную «тридцатьчетверку» и погибших товарищей. Снаряды один за другим ударялись в толстенные листы немецкой брони.

Кувалда гнева орудовала вовсю, стремясь превратить многотонного стального слона в изжеванную лепешку. Инерцией многочисленных мощнейших ударов «самоходку» развернуло боком к наступавшим. Первая пробоина в корпусе «фердинанда» образовалась позади, под самой башней, возле топливного бака. Тут же в задницу фашистского слона влепился второй снаряд. Он наверняка угодил в боекомплект самоходки. Будто какая-то неведомая сила подбросила тяжеленную громаду кверху задом. Перевернувшись в воздухе с нелепым боковым вращением, махина беспомощно рухнула гусеницами кверху.

Экипажи второй танковой роты батальона вместе с подразделениями штрафников ворвались на оборонительные позиции возле города. С яростью гусеницы танков утюжили траншеи, не давали фрицам покинуть окопы, которые тут же становились для них братской могилой. Тех, кому удавалось избежать страшной участи быть заживо погребенными танковыми гусеницами, настигали пули бойцов штрафной роты. Первыми вслед за танками двигались штрафники из взвода Погибко. Кто-то из немцев попытался вступить в рукопашную схватку, но противостоять напору штрафников было практически невозможно. Фашистов добивали выстрелами в упор, лопатками, ножами, прикладами, душили голыми руками по двое, по трое, на бегу помогая товарищам.

Волна неистовой ярости, которая передалась «шурикам» от танкистов, вмиг окатила позиции немцев, и враг захлебнулся без всяких шансов на спасение. Волна без промедления покатилась дальше, в город. Танки в сопровождении штрафников ворвались в Сольнок по трем направлениям. Действовали слаженно, по заранее намеченным на карте маршрутам рассекая город на несколько частей.

Бой покатился дальше, в глубь Сольнока, обозначаясь для Аникина и его людей лишь звуками выстрелов танковых орудий и беспорядочной пальбой из стрелкового оружия, доносившихся из города сквозь несмолкающий рев двигавшихся вперед «тридцатьчетверок».

Вскоре сзади донесся другой гул, более глубокий и ровный. Андрей, обернувшись, увидел, что следом за ними, почти в километре, наступают другие «тридцатьчетверки». Но нет, этот гул исходил не от танковых двигателей. Разгадка этого нараставшего гула пришла сама собой. Вернее, прилетела. Над головами штрафников, крепко державшихся на броне, промчались две пары краснозвездных штурмовиков. Они шли точно по курсу, которым следовал дозорный танковый взвод.

«Странно, что они без прикрытия», – подумал про себя Аникин, провожая «летающие танки» взглядом. И сами по себе эти бронированные крылатые крепости обладали мощным вооружением – пулеметами и авиационными пушками, не говоря уже о бомбовом запасе. Но, как правило, «горбатых» в обязательном порядке сопровождали истребители, потому что в одиночку справиться и с наземными целями, и с атаками с воздуха «илам» было чрезвычайно сложно.

Еще во время штурма Николаева Андрей стал свидетелем воздушного боя нескольких звеньев «горбатых» с немецкими «Мессершмитами», которые в пух и прах растерзали четыре штурмовика из шести. Нашим стрелкам, отчаянно отстреливавшимся от «мессеров», не помогла реактивная мощь скорострельных, крупнокалиберных ШКАСов. Немцы назойливо и неуловимо кружили вокруг неповоротливых «горбатых», как пираньи вокруг кашалотов, одного за другим поджигая их и отправляя в могильную пучину Черного моря.

Вот и сейчас, когда Андрей увидел проплывшие над головой величественные машины, в памяти его тут же всплыло то черноморское побоище, поселив в душе смутное беспокойство.

Над передовым дозором самолеты прошли на относительно небольшой высоте – шестьсот-семьсот метров, но тут же стали набирать потолок, почти достигнув сплошной пелены туч, простиравшейся по небу до самого горизонта. Уже через секунду стал понятен замысел этого маневра. «Илы» исчезли в облаках, а через несколько секунд появились снова. Теперь они пикировали к земле, под небольшим углом – градусов десять. Не иначе как они заходили на объект.

Подтверждение не заставило себя ждать. Почти одновременно заработали пушки и пулеметы всех четырех крылатых машин. Шквал огня обрушился на цель. Сразу стало понятно, что располагается она совсем недалеко, где-то тут, за пологими холмами, не дальше чем километрах в пятнадцати. Один за другим раздались далекие взрывы. Отбомбив, штурмовики вновь стали набирать высоту. Похоже, они всерьез взялись отрабатывать по цели. Судя по направлению движения танкового дозора, наши «илы» утюжили те самые позиции немцев, которые находились на пути танкистов и штрафников. Готовили почву для прибытия наступавших.