– Нет, – прошептала в ответ Билли. – Что это сейчас было?

Она увидела тёмный силуэт – это Симона встала с матраса.

– Как будто в окно постучали.

Симона говорила так тихо, что Билли еле расслышала её слова.

– Но это же невозможно, – прошипела она. – Даже самый высокий человек не сможет постучать в окно второго этажа.

И тут звук послышался снова. Симона была права. Кто‐то как будто стучал в окно над кроватью Билли. Осторожно, короткими, лёгкими постукиваниями. Билли так испугалась, что чуть не заплакала.

– Надо позвать маму, – прошептала она.

– Ш-ш-ш! – шикнула Симона.

Может, просто птица? Билли едва решилась покоситься на окно, хотя рулонная штора, которую прикрутила мама, была опущена. Что, если там, за окном, кто‐то стоит? На длинной лестнице?

Симона подкралась к окну.

– Тише, – прошептала Билли.

И тут постукивания прекратились. Девочки замерли. Несколько минут они ждали, что стук повторится, но ничего не происходило. Симона медленно подошла к окну, взялась за край шторы, немного отвела её от стекла и осторожно заглянула в щель.

– Ничего не вижу, – сказала она.

На улице стояла темень. Было уже глубоко за полночь, и в соседних домах вряд ли кто‐то не спал. Ни одно окно не светилось, везде было тихо. Симона схватила край шторы и дёрнула. Штора тут же взвилась под потолок со стуком, от которого девочки подскочили. От напряжения обе рассмеялись.

– Мы сейчас маму разбудим! – Билли уткнулась лицом в подушку: смех так и рвался наружу.

Симона снова выглянула в окно. Билли встала рядом с ней. Сначала она ничего не видела, но потом, когда глаза привыкли к темноте, различила деревья на участке, а поодаль – соседний дом с тёмными окнами.

– Наверное, просто птица, – решительно сказала Симона. – Сюда никто не достанет.

Билли снова опустила штору.

– Просто птица, – эхом повторила она. – Давай спать.

Сердце билось спокойнее каждый раз, когда она произносила слово «птица». Ясно, это была птица. Что же ещё?

– Мне надо в туалет, – объявила Симона, когда Билли только-только улеглась.

– Я с тобой! – Билли резко отбросила одеяло.

После того, что случилось, бродить по дому в одиночку не стоило. Билли осторожно, чтобы скрип не разбудил маму, открыла дверь. Симона стала на цыпочках красться вниз по лестнице, Билли – за ней по пятам. Ей тоже требовалось заглянуть в туалет.

Симона заперлась в туалете, а Билли осталась стоять в прихожей, не решаясь двинуться. Дом был полон звуков. Везде потрескивало, словно дом рос и ему было больно. Наверняка у Аладдина в доме-лодке не так – он слышит, как плещется вода. Наверное, так хорошо засыпать под этот звук. Если они с Аладдином подружатся, то, может, Билли и Симоне разрешат иногда ночевать на лодке.

Тут Билли снова услышала постукивание. Тот же лёгкий звук, словно шёпот. Но всё же отчётливый. Сердце у Билли заколотилось. Скорей бы уже Симона вышла из туалета. Постукивание как будто доносилось из комнаты, находившейся поодаль от кухни, – из гостевой. Билли вспомнила об отпечатке маленькой ладони на пыльной столешнице. Наверняка та же маленькая ручка стучит сейчас в окно, подумала Билли.

Симона спустила воду и открыла дверь.

– Слышишь? – прошептала Билли, прежде чем подруга успела что‐нибудь сказать.

Симона прислушалась, наморщив лоб.

– Нет. А что я должна слышать?

Симона была права: теперь звук стих.

– Был стук, как в моей комнате.

Девочки снова прислушались. Но звук больше не повторялся.

– Странно, – сказала Симона. – Где на этот раз?

– Из гостевой комнаты.

Девочки переглянулись. Осторожно прокрались к двери гостевой и заглянули в комнату. Остановились на пороге. Комната выглядела как обычно. Картонные коробки были нагромождены одна на другую и на мебель, которую Билли с мамой не использовали. Столик, что так понравился Билли, по‐прежнему стоял в углу. Билли больше не хотелось забрать его себе.

– Где ты нашла отпечаток? – прошептала Симона.

– Там, – показала Билли.

В комнате было темно, хотя шторы мама ещё не повесила. Симона подошла к окну, Билли направилась за ней. Было совершенно тихо и спокойно, на улице никого. Симона повернулась к столику и спросила:

– Что это за журнал?

Билли наклонилась над столом. В темноте было плохо видно, но Билли всё поняла. На столике, где обнаружился отпечаток ладони, лежал старый комикс, хотя она сложила комиксы в коробку в первый же день. И на нём что‐то было написано. Сердце у Билли забилось так сильно, что едва не выскочило из груди. Надпись, сделанная детским почерком, гласила:

Обычно мама сердилась редко, но в этот раз разозлилась.

– Думаешь, я не понимаю, что ты сама это написала? – оборвала она Билли, когда та утром попыталась рассказать, что случилось ночью.

– Спроси Симону, если мне не веришь! – выкрикнула Билли. – Или себя! Ты тоже видела журнал!

– Ну и что? Ты сама могла написать что угодно, пока Симона была в туалете.

Неужели мама и правда решила, что Билли станет врать насчёт непонятных угроз? Билли едва не лопнула от злости. Симона тихонько сидела за завтраком и слушала, как Билли ссорится с мамой. Мама разозлилась, ещё когда они разбудили её ночью, чтобы рассказать про стук и журнал. Если девочки не могут спокойно спать, она больше не разрешит Симоне оставаться на ночь, объявила мама. Она велела девочкам немедленно ложиться и стала подниматься по лестнице.

– Ты только всё портишь! – закричала Билли ей в спину.

Мама быстро сбежала вниз – Билли даже испугалась, что она споткнётся и упадёт.

– Я порчу? – Голос у мамы был ужасно спокойным. – Это ты всё портишь, дружочек. Постоянно. Скажи как есть: тебе не нравится, что мы переехали в Охус, и ты пытаешься вернуть нас в Кристианстад.

Билли не знала, что сказать. Конечно, мама права. Билли бесило, что они переехали. Но ничего подобного она бы не выдумала. Никогда.

– В этом доме решения принимаю я, – продолжила мама тем же спокойным голосом. – Потому что я взрослая, а ты – нет. Не только ты потеряла папу и хочешь, чтобы всё было как раньше. Я тоже хочу, чтобы всё было как раньше.

Мама замолчала; казалось, она вот-вот заплачет. В итоге она не заплакала, а произнесла:

– Но это невозможно. Жизнь продолжается, и мы сейчас должны действовать так, как будет лучше для нас с тобой. А для нас лучше всего было уехать из Кристианстада и начать всё сначала в каком‐нибудь другом месте.