Я закурила. Тёплый дым, нежно и нещадно согревая, травил меня изнутри. Омерзительно, но в такие моменты жизни помогает. Сердце становится похоже на хищную птицу, пытается смести все на своём пути. Так легче выживать в такой период.

Это был май. Тёплый счастливый май, когда моя голова спокойно лежала на его плече и его губам позволялось скользить по моей коже. Это был май, когда я принадлежала ему, а он мне. Это был тот май, когда мы жили в «теплом воздухе» и до ливней и холодов было ещё очень далеко. И ещё мы верили. Верили, что любовь не проходит. Тогда было море, и он пел. Пел всегда. Его голос звучит в моей голове до сих пор. Я ненавижу себя за это. За то, что, закрывая глаза, вижу и все ещё слышу его. В тот май мне же это нравилось. Все эти пустые слова, стихи, песни перестают что-то значить ровно тогда, когда ты перестаёшь в них верить. Это простые вещи становятся доступны лишь после того как любви не стало. Испытание не пройдено. Это лишь доказывает, что мы не верили. Или верили недостаточно. А ведь тогда все было так просто и до банального прекрасно. Какое замечательное приключение на двоих! В конце которого каждый, в одиночку, пристанет к своему берегу.

Я потушила окурок и сделала глоток крепкого чая. Он шёл мне навстречу, почти улыбаясь. Действительно, что может быть забавнее встречи бывших любовников. Все та же куртка, достаточно прохладная для европейской осени, начищенные ботинки, тёмные джинсы и неаккуратно уложенный вихрь вьющихся волос. Его нельзя не любить. Не любить его – это преступление. Его всегда задорный взгляд карих глаз, его морщинки на лбу, его мальчишеский, хулиганский нрав. И ямочки, как же без ямочек на щеках. Нельзя. А если нельзя, то как забыть? Как заставить не думать? Как остаться на своём берегу, не пустить, не уплыть, не дать сойти с ума…

Он присел рядом. Заказал эспрессо и заботливо подлил мне чая. Поток тёплого воздуха былого окутал нас. Мы в вакууме. В вакууме наших воспоминаний, наших чувств, нашей страсти. Вот он, тёплый воздух былой любви. Коко Шанель сказала: «Мне смертельно тебя не хватает. Единственное, что даёт мне силы жить, – это знание, что ты живёшь, ты просыпаешься, ты дышишь и ходишь по улицам своей решительной свободной походкой далеко от меня, но под тем же небом». Я с ней почти согласна, но есть одно «но». И именно это «но» заставляло меня практически не страдать. Переживать – да, вспоминать – естественно, но страдать – нет. После разрыва всегда остаётся тонкое чувство чего-то недосказанного, недослышанного, незамеченного. Мы запираемся в себе, ищем изъяны, провоцирующие наш разрыв, и, как правило, их находим. Всё это приводит нас к утопическому чувству вины. Спасает же из этой утопии чёткое, какое-то проницательное чувство, что наша бывшая половинка вовсе себя так не чувствует. Скорее наоборот, наслаждается свободой от прошлых уз. Мысль конкретная заставляет протрезветь разум. Но на самом деле почти никогда не знаешь наверняка. И эта небольшая тень сомнения не даёт покоя исстрадавшейся душе.

Он неторопливо пил эспрессо, исподлобья ненароком бросая на меня взгляд. Мы все ещё молчали. Я хотела заговорить, но все не решалась. Наконец он прервал наше молчание:

– Знаешь, забавно, чертовски забавно получается. Ты столько раз собирала вещи и возвращалась, однако в финальный раз ты оставила почти все.

Я снова закурила и заказала бокал игристого вина.

Такой неслышный диалог бывших любовников происходил далее между нами. Каждый взгляд, каждое движение руки было понято и «услышано» абсолютно верно. Нам не требовались все эти бессмысленные слова, чтобы увидеть, услышать и понять самое главное. Никто из нас ещё не отпустил, но никто из нас не может все вернуть. Казалось бы, пока человек жив, он способен изменить, что-то исправить в своей жизни. Надо только захотеть. Это так, но не всегда. В каждом правиле есть исключения, которые и подтверждают наличие правил.

Мы были тем самым исключением. Отпустить, когда любишь, – вот что на самом деде высшее в мире искусство. Дать и ему, и себе уйти. Не завязывать душу в узлы, не мучить звонками и ненужными свиданиями. Дать возможность дышать самому. Набрать в грудь воздух и задышать самостоятельно. Кто любил, тот знает, как это невозможно без объекта твоей любви. И каждый хочет отпустить первым, но теплится… Теплится надежда, что что-то изменится, что в эту данную секунду что-то произойдёт, и все станет по-другому. Исчезнет причина, по которой вы не можете более быть вместе. Она испарится и найдётся тот самый «выход», который вы искали, но так и не смогли найти.

Он все ещё смотрел на меня, так же, как и раньше. Я не видела в его взгляде ни злобы, ни раздражённости, ни усталости, как в последние недели наших отношений. Все забылось в нем, все прошло. Осталось даже кольцо на безымянном пальце левой руки из белого золота с гравировкой, которое я подарила ему после первого года отношений. Он его не снял. Вот, дотянись рукой и прикоснись к его руке. Дотронуться до него, почувствовать его… Нельзя, нельзя. А я так и не смогла расстаться с его подарком – кулоном на шее в форме наших инициалов. Я заставляла себя снять его, но так и не решилась. Может, зима расставит все по своим местам. Он уедет и город осиротеет без него, может, тогда я окончательно пойму, что любовь к нам больше не вернётся…

– Ты спешишь? – спросил он.

– Нет, – ответила я.

– Давай пройдёмся?

– Давай.

Мы шли по городу плечом к плечу, но без возможности оказаться рядом. Проходили все те места, где когда-то были счастливы. Огибали кварталы, миновали мосты, но тогда моя рука была в его руке. Тогда мы были рядом, вместе, вот и вся разница.

Ночь потихоньку нависала над нами. Мы же послушно следовали знакомым маршрутом и молчали. «Я хочу, чтобы это был сон, но, по-моему, я не сплю. Я болею тобой, я дышу тобой. Жаль, но я тебя люблю», – вспомнились мне строчки любимой песни. Каждый чувствует, что в этот самый момент заканчивается все самое важное, что было между нами, и дальше все уже будет по-другому. Иначе. Друг без друга. На разных берегах.

Он проводил меня до подъезда, едва заметно дотронулся рукой до моего плеча и волос, так, что я практически не почувствовала, и ушёл. Вот так же молча и тихо. Я, провожая его взглядом, грустно улыбнулась вслед. Я так хотела сказать ему «спасибо». Спасибо за то, что смог уйти сейчас первым. Ему хватило сил дать мне возможность вдохнуть самостоятельно. Вкусить воздух без него. Я бы так не смогла.

Артем курил. В машине громко играла музыка. Трек за треком сменяли друг друга, перелистывая его душу. На улице темно и морозно. Скоро Новый год. Праздничная суета поймала город. Люди, торопясь, покупают подарки, продукты к новогоднему столу, какие-то вещи…

Артем курил. Ему всегда казалось, что предать проще, чем быть преданным. Внутри не болит и почти не колет. В его жизни он предавал часто. Многих друзей, партнёров по бизнесу, когда-то любимую женщину… Он не придавал значения своим поступкам. Оправдывал себя известной фразой «Это жизнь!» – и больше об этом не задумывался. Он считал, что таким способом выживает в этом суровом, жестоком мире. Он подставлял многих, даже когда-то любимую женщину. Мужчина приоткрыл окно и выкинул «бычок» на улицу. Треки все ещё сменяли друг друга, заставляя стонать его душу.