– Совсем наоборот, – ответил Чжуан Цзы. – Это был чудесный сон.

И он рассказал, как ему понравилось быть бабочкой.

– Так в чём проблема? – спросил Большой Чан. – Это замечательно!

– Проблема в том, что я не могу точно сказать, проснулся я или нет, – ответил мудрец. – Мы с тобой как будто бы в самом деле разговариваем. И терпкий вкус чая тоже вполне реален.

Он отхлебнул ещё чаю.

– Но таким же реальным был и сон, в котором я был бабочкой. В нём тоже всё было настоящим… может быть, даже ещё более настоящим.

Большой Чан нахмурился.

– Не уверен, что понимаю тебя.

Мудрец улыбнулся:

– Я думал, что я Чжуан Цзы, которому снится, что он стал бабочкой. Но что, если я бабочка, которой снится, что она стала Чжуан Цзы?

– Хо! Ну и чушь! – усмехнулся Большой Чан. – Могу тебя заверить, что я – настоящий. И эти вкуснейшие миндальные печенья, которые я ем прямо сейчас, тоже настоящие. И могу сказать тебе, что ТЫ – тоже настоящий, старина, потому что ты, как обычно, несёшь всякую дребедень!

– Почему ты так в этом уверен? – покачал головой Чжуан Цзы. – Вполне может быть, что и ты – часть моего сна. Истина заключается в том, друг мой, что мы не можем знать наверняка, насколько мы настоящие и насколько настоящее всё вокруг.

Какое-то время друзья сидели молча, пытаясь осознать эту тревожную истину.

Вечер был великолепным. Из кухни доносились аппетитные запахи. Принесли ещё чаю и немного димсама*, потом подали кусочки жаренной на вертеле свинины с варёным рисом, пельмени на пару и черепаховый суп.

Постоялый двор наполнился тихим смехом и щёлканьем палочек, с помощью которых гости с аппетитом поглощали ужин.

Большой Чан набросился на еду. Он запихивал в рот большие куски и облизывал губы.

– Почему ты так много ешь? – спросил Чжуан Цзы, когда Большой Чан проглотил пятый кусок.

– Ну, понимаешь, приятель…

Большой Чан ухмыльнулся с набитым ртом.

– Возможно, ты и прав. Быть может, все мы бабочки и только лишь видим сон о том, как ужинаем здесь совершенно по-человечески. Но если это правда, то я считаю своим долгом сделать так, чтобы этим лёгким и прекрасным созданиям приснился сон, самый приятный на свете для всех, кто увидит себя во сне в образе человека!

С этими словами Большой Чан продолжил поглощать вкусные кушанья одно за другим.

Эта старинная сказка бытует у разных народов, только у одних воплощением зла выступает волк, а у других – тигр. В Китае эту сказку впервые записал поэт по имени Хуан Цынь.

Давным-давно в маленьком ветхом домике на опушке большого старого леса жила девочка Шань со своей матерью и сёстрами. Однажды мать собралась навестить бабушку. Поцеловав на прощание дочек, она взяла корзинку с гостинцами.

– До бабушки путь не так близок, поэтому я вернусь только завтра, – строго сказала она дочерям. – Как только стемнеет, заприте дверь на щеколду и никого не впускайте в дом!

С этими словами мать ушла.

Когда солнце уже клонилось к закату, в дверь постучали.

– Откройте, дорогие мои, – прозвучал низкий, глухой голос. – Это ваша старая тётушка. Я пришла к вам в гости!

Девочки удивлённо переглянулись.

– Тётушка? – недоверчиво повторила Шань. – Но… мама не говорила, что вы собираетесь прийти! Тем более под самый вечер.

– Наверное, она забыла, – ответил голос из-за двери. – Уже поздно, скоро стемнеет. Пустите меня скорее в дом!

Самая младшая из сестёр, стоявшая к двери ближе всех, послушно протянула руку…

– Нет, подожди! – крикнула Шань, вспомнив, о чём их предупреждала мать, но было уже поздно – сестрёнка подняла щеколду.

Девочки увидели на пороге сгорбленную фигуру, укутанную в огромную шаль. Шаркая ногами, гостья вошла в дом. Встревоженная Шань попыталась рассмотреть её лицо, но в тусклом свете мало что было видно.

– Тётушка, позвольте мне взять вашу шаль, – вежливо предложила она.

– Нет, мне всё ещё слишком холодно, – проворчала гостья и ещё плотнее закуталась.

– Тётушка, какой же у вас хриплый голос! – воскликнула Шань.

– Ах, у меня так болит горло! – вздохнула гостья.

– Бедная тётушка! – огорчилась доверчивая младшая сестра и потянулась было, чтобы обнять и пожалеть гостью. Но в тот же миг девочка отдёрнула руку.

– Тётушка, какие же у тебя волосатые руки!

– О, это моя новая шуба! – пробурчала гостья и рассеянно помахала рукой. В слабом свете что-то блеснуло.

– Тётушка, какие же у вас длинные ногти! – вскричала Шань, всерьёз заподозрив неладное.

– Ох, у меня не было времени подстричь их, – нетерпеливо ответила гостья.

Шань твёрдо решила рассмотреть фигуру, закутанную в шаль, как можно лучше.

– Темнеет, – прошептала она. – Надо бы зажечь свечку…

– Нет! – рявкнула гостья, задувая пламя последней свечи. – Я люблю сидеть в темноте.

Однако, пока свеча ещё горела, Шань успела рассмотреть лицо, скрывавшееся под шалью, – и это была явно не их старая добрая тётушка! На лице под шалью горели голодные зелёные глаза, и было оно слишком широким для человеческого лица, слишком мохнатым и полосатым, из щёк торчали длинные усы, а изо рта… нет, из пасти – страшные острые клыки!

«Это тигрица! – поняла девочка, и её сердце заколотилось от страха. – А тигры ЕДЯТ детей. Надо придумать, как избавиться от этой нежданной и опасной гостьи».

Тигрица посмотрела на девочек и облизала губы красным шершавым языком.

– Я хочу есть, – проревела она. – За целый день я съела всего пару ячменных лепёшек.

В доказательство своих слов тигрица вытащила что-то из кармана и начала грызть – но Шань показалось, что этот предмет больше похож на кость, чем на ячменную лепёшку.

– Так что же у вас сегодня на ужин? – спросила тигрица.

Шань изо всех сил старалась быстро что-нибудь придумать.

– Как насчёт фруктов? – спросила она.