На него смотрели глаза чудовища.

Нет! На миг ему показалось… На самом деле это чудовище смотрело на Зеботтендорфа глазами странного человека. Глаза ведь – это зеркало души. Всего лишь зеркало…

Сытое и страшное чудовище…

О существовании этих людей не знал никто.

Они не светились в архивах. Они не проходили по спецдокументации. Всегда жили по подложным документам. Зеботтендорф положил на это много сил и денег. Большая часть того, чем занималось Анненербе и Общество Туле, было прикрытием для людей с уродливой, чудовищной душой. Многие из них работали в концентрационных лагерях, выискивая себе подобных, ставя дикие, выходящие за грань разумного опыты.

Но после краха Третьего рейха уцелели единицы. Кто-то погиб, кто-то сошел с ума. Кто-то был захвачен в плен. Участь последних была особенно страшна.

Покидая пылающую Германию, Зеботтендорф не переживал. Погибшая Империя, уничтоженные мечты, работа, все это было слишком… слишком материальным. Суета. Не более того.

Зеботтендорф увозил с собой нечто большее. Настоящий секрет. Секрет Души.

И черные очки.

Яркая, пестрая толпа двигалась по парку. Грохотала музыка. Впереди на огромном, сделанном из фанеры коне ехали сразу три девушки в одежде из перьев, они махали руками и что-то кричали. За конем двигалась поставленная на грузовик огромная повозка, где на пьедестале стоял усатый господин в кирасе с большой бутафорской алебардой и указывал рукой направление движения. По замыслу сценаристов всего действа этот человек должен был символизировать собой Хуана де Гарая, основателя Буэнос-Айреса. Позади него крутили павлиньими хвостами смуглокожие танцовщицы. Вообще женщин, одетых и не очень, было множество. Они танцевали, несли огромные букеты бумажных цветов, кидали конфетти и серебристые яркие ленты, в которых путались зрители, в основном туристы.

Мужчины шли молча, обычно помогали что-то нести или изображали какую-то историческую личность. Как Хуана де Гарая или его противника, вождя индейцев. Вождь вдыхал пары бензина и выплевывал на зажигалку облака пламени.

Через специально расставленные колонки гремела музыка. Оглушительно хлопали небольшие петарды, и взлетали блестящие ракетки.

Ярко, нарядно. Весело.

Если смотреть глазами туриста – рай. Без забот и волнений.

Собственно, Константин Таманский и был туристом. Насколько может быть туристом корреспондент газеты «Правда», приехавший собирать материал для книги о Че Геваре.

В Буэнос-Айрес Константин прилетел позавчера. В первую очередь сходил в посольство, где имел долгую и небезынтересную беседу с атташе по культуре, а потом отсыпался, компенсируя разницу во времени. Выйдя в город, он не ожидал увидеть что-либо интересное, но вот попал на карнавал и сейчас радовался как ребенок или как советский турист, что часто одно и то же.

Завтра он наметил пойти к дому, где Че Гевара родился и жил в юности, чтобы сделать несколько снимков и поговорить с соседями. Потом проехаться по местам, важным для известного революционера, которых в Аргентине было на самом деле не так уж много. Другое дело Куба или Боливия, куда Константин и собирался направиться после Аргентины. Все визы были уже получены, отели забронированы. Но не потратить день на праздное шатание по городу было невозможно. Все-таки… Буэнос-Айрес!

С трибун демонстрантам махали люди. Видимо, какие-то важные персоны, судя по охране, пышно разодетым женам и объемистым животам. Костя сделал несколько снимков. Книга книгой, а статья для той же «Правды» могла получиться замечательная. Например, о сытых представителях правящей верхушки, которые проводят время…

Додумать Таманский не успел.

Десятью минутами ранее.

Аркадио Мигель, как говорилось выше, был человеком решительным и стремился наполнить свою жизнь событиями. Эта черта характера и привела его, когда-то давно, в подполье. Рабочий в одном из многочисленных корабельных доков, он попал под сокращение и вскоре лишился квартиры, оказавшись на улице. После манифестации, которую разогнала конная полиция, он попал в больницу, где волей случая и познакомился с Мануэлой Коррехидор, закрутив долгий и яркий роман, в котором без стеснения выполнял роль альфонса.

Вообще на женщин ему было плевать. Хорошо, когда они есть, даже очень хорошо, но как можно относиться к женщине, которая спит с любовником, а в соседней комнате храпит ее супруг?

Но почему-то именно к Мануэле Аркадио ощущал теплоту. Может быть, из-за ее низкого, страстного голоса, может быть, из-за того, что она в постели отдавалась ему вся без остатка… Или тот запах пота, которым наполнялась комната, где они занимались любовью, был насыщен чем-то особым?.. Трудно сказать.

В любом случае, когда Аркадио Мигель посмотрел в бинокль, его рука, до того уверенно лежавшая на рубильнике, дрогнула и ослабла. Он даже сделал пару шагов назад от окна.

– В чем дело? – поинтересовался Хорхе Луис – человек, который всю ночь занимался установкой взрывных зарядов и у которого теперь тряслись руки. – Что-то не так?

– Все… – начал было Аркадио. – Там…

– Что ты мямлишь?

К окну подошли и другие товарищи. Кто-то положил руку на плечо Аркадио. Тот прокашлялся.

– В чем дело? – более настойчиво спросил Кристобаль. Это был, что называется, человек с прошлым. По происхождению кубинец, он когда-то воевал вместе с самим Фиделем. Отражал американский десант в заливе Свиней. Уничтожал армию Батисты. Но потом, после Карибского кризиса, он в чем-то не сошелся с генеральной линией партии и был вынужден покинуть родину, чтобы бороться, как он сам выражался, за счастье всего мирового пролетариата. Где заниматься этим, ему было все равно. Почему бы не в Аргентине?

– Там человек… – Аркадио Мигель вдруг почувствовал, что в горле образовался влажный и густой ком, который не проглотить. – Там, на трибуне…

Кристобаль, или, как его называли товарищи, Кристо, взял бинокль и выглянул в окно.

– Где?

– Там… Сзади… Это женщина.

– Красное платье?

– Нет, золотое. Золотое, облегающее. – У Аркадио начисто перехватило дыхание. Он помнил, как вместо этого платья по изгибам тела скользили его руки. Полные бедра, крепкие длинные ноги и кожа, восхитительная смуглая кожа. Мануэла Коррехидор.

«Этот жирный остолоп говорил ей, говорил ей! Говорил, что его пригласили! Я же забыл! Жирный боров! – билось в голове у Аркадио. – Тупой жирный боров притащил ее на трибуну!»

– И что? – холодно поинтересовался Кристо.

– Это та женщина, которая дает нам информацию, – горячо заговорил Аркадио. – Она помогает нам. Нельзя взрывать. Нельзя. Я вытащу ее оттуда. И тогда… Она наш товарищ!

– Она прежде всего жена Хосе Коррехидора. И помогает нам только потому, что ты с ней спишь. Я думаю, что она даже не знает, кто делит с ней постель, – ответил Кристо и подвел Аркадио к окну. – Посмотри туда. Что ты видишь?