РИМСКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

В ДРЕВНОСТИ

Германские племена обустроились в долине у восточной части Рейна к середине первого века до н. э. К этому времени термин «германцы» (Germani, Germania) уже использовался римлянами{33}. В то время племена не имели расового единства, а также не были объединены межрегионально. Они представляли собой смесь, «свободные и меняющиеся соединения народов», которые не формировали никакого связанного и последовательного германского фронта. Они быстро обосновались и жили либо внутри, либо вдоль границ Римской Империи. Это делалось по соглашению с римлянами: «варвары» обменивали на землю и безопасность свои услуги в качестве солдат, крестьян и сборщиков налогов{34}. Из этих племен историческую идентификацию получили франки, готы и ломбарды — путем заключения союзов с семьями монархов и включаясь в их род{35}.

В те века негерманские племена имели похожий опыт жизни внутри Римской Империи, что проливает свет и на жизнь германцев. С самого начала полиэтнические племена, германские и негерманские, демонстрировали умение приспосабливаться и смешиваться с древне-римским и византийским мирами. Примерно через пять веков после появления, романизированные и христианизированные германские племена поднимут из пепла древнего Рима новую Империю и культуру в центре Европы. Между правлением франка Хлодвига из Меровингов в конце пятого и начале шестого столетий и сакса Конрада в начале десятого германские культуры сливались и объединялись с греко-римской, римско-христианской и византийской, что и создало ту Западную Европу, которую мы знаем сегодня.

РОМАНИЗАЦИЯ ГЕРМАНЦЕВ

След германцев появляется в ИЗ году до н. э., когда германское племя кимвров перешло римскую границу в Норике [Норик — римская провинция между Дравой и Дунаем. — Прим. перев.], на территории современной Австрии. Это было типично для племен, занимавшихся поиском пропитания и земли. Кимвры впервые столкнулись с римской армией и нанесли ей поражение. Четыре года спустя, в 109 году до н. э., то же самое племя, к которому присоединилось еще одно — тевтонцы, — появилось в южной Галлии и победило крупную римскую армию, посланную, чтобы отогнать их назад. В 105 году до н. э. племена вернулись в еще большем количестве — на этот раз они разгромили две консульские армии. Для Древнего Рима это стало одной из крупнейших военных потерь. К этому времени римляне уже с уважением относились к угрозе варваров, пробующих их границы на прочность, и отправили против них сильную новую армию{36}.

Среди первых римлян, видевших племена, когда миграции восстановились, оказался Юлий Цезарь, недавний покоритель Галлии. Он говорил об их правлении, как о неформальном и непостоянном, их обществе — как общинном и эгалитарном, а их военную тактику назвал необдуманной, случайной и «подлой». В последнем случае имелась в виду способность германцев устраивать засады и проводить неожиданные акции на поле брани. Правили племенами вожди (которые на западно-германском диалекте именовались kuning, «вожди семьи»), римляне называли их по-разному: principes, duces и reges. Это высокое положение могли занимать только самые выдающиеся мужчины, что определялось происхождением, службой на благо рода, а также исключительной доблестью. Они выбирались собранием воинов — как благородного происхождения, так и простыми{37}.

Умение расположить к себе

За двадцать лет — в последние годы до нашей эры и первые по Рождеству Христову — римляне уменьшили угрозу, которую представляли племена, жестоко карая их за вылазки. Они также находили способы разделять и ассимилировать варваров{38}. Последнее объяснялось простыми человеческими искушениями. На участках, протяженностью, возможно, до тридцати миль с каждой стороны римской границы, римляне и германцы регулярно общались друг с другом{39}. Язык, культура и политика римлян прибывали к племенам на колесах торговых телег, германцы меняли скот и рабов (трофеи сражений с иноземными племенами) на римскую бронзу и стекло. До встречи с римлянами вожди племен правили в большей мере убеждением, чем принуждением и использованием силы для подавления беспорядков. Мир поддерживался равномерным распределением земли и богатств внутри племени. Новые богатства, полученные от торговли с римлянами, способствовали разделению первобытного общества на классы и противопоставлению недавно разбогатевших членов племени и бедных, а также непропорциональному распределению племенных земель. Авторитарное правительство Рима и стиль жизни сенаторов также произвели впечатление на будущих вождей племен. Многие из них получали образование в Риме.

Еще одной римской тактикой сдерживания стало содействие межплеменным конфликтам, к которым варвары и так уже были предрасположены. В глазах врагов огромное преимущество племен также являлось и их слабостью. Это преимущество — любовь к сражениям, которую Тацит, с некоторым преувеличением описал, как «нежелание накапливать медленно, проливая пот… то, что можно получить быстро, пролив немного крови»{40}. Воинственный дух повернул племена друг против друга еще до того, как вмешались римляне. А те создавали межплеменные трещины, которые затем прощупывали враги. Со временем сложились независимые группировки внутри племен. Это стало следствием преданности вождям узких групп, не выбранных должным образом, а также постановка прибыли отдельной группы выше благополучия всего племени. Группировки — тесно спаянные, дружные банды, которые повышали свой статус, устраивая набеги на соседние племена. В набегах они забирали скот, рабов и другие трофеи, приносившие богатство. Их жертвы отплачивали тем же самым всему племени, добавляя внешнюю агрессию к внутренним разногласиям, которые вызывались этими группировками. Эти врожденные анархия и тирания также давали римлянам опору внутри племен, позволяя им обходить защитный порядок из вождей и собраний воинов{41}.

Наконец, римляне пытались справиться с племенами, увозя сыновей вождей в столицу, где они воспитывались, как римская элита, — и это шло на пользу Империи. Такие перемещения происходили как по приглашению, так и путем взятия заложников. Избранные элитарные варвары, таким образом, романизировались, многие в дальнейшем оставались жить в Риме до конца дней. Другие же возвращались на родные земли, становясь ассимилированными слугами Империи{42}. Не следует говорить, что этим репатриантам из варварских племен «промывали мозги». Ведь, как правило, они добровольно служили Римской Империи, получая для себя новые земли и богатства и одновременно продолжая наслаждаться жизнью в многонациональном римском мире. Эти проримские вожди помогали сделать варварский мир менее угрожающим для римлян тем, что они выживали в борьбе с врагами своих племен{43}. В результате такой тактики и мер большинство варваров, — как германцев, так и не-германцев, — которые жили вдоль или внутри римских границ, перед началом четвертого столетия выбрали службу вместо вызова.

Херуски

Пестрая разнообразная история четырех поколений благородных вождей херусков иллюстрирует как успех,