К исследованию был привлечен фольклорный материал Русского Севера, в первую очередь былины, тексты которых донесли до нас практически в неприкосновенности многие интересные черты жизни средневекового Новгорода[45].

Своеобразие государственного устройства Новгородской республики вызывало и вызывает до сих пор многочисленные споры в исторической науке. Но при этом историки, теоретизируя и строя гипотезы, не предпринимают попыток взглянуть на исторические события глазами современников этих самых событий. А ведь именно человеческий фактор способен прояснить многие темные пятна средневековой истории. Историческая наука в настоящее время располагает богатой, постоянно пополняющейся источниковой базой, позволяющей привлекать свидетельства очевидцев для исторических исследований.

Главным источником, при помощи которого можно проникнуть во внутренний мир человека и сделать обоснованные выводы относительно его особенностей, являются произведения культуры. В письменном слове и устных преданиях, архитектуре и живописи, декоративно-прикладном искусстве и предметах быта находит свое выражение жизнь духа в ее волнениях, печалях и радостях, т. е. в непосредственной жизненной данности.

С культурой неразрывно связана религия. Логически понятия «культура» и «религия» связаны отношениями части и целого — религия есть часть культуры. Аксиологически (в сфере отношений ценности и оценки) культура и религия равноправны: не только религия может быть оценена с позиций культуры, но и культура — с позиций религии.

На первый взгляд, сохранившиеся до наших дней памятники культуры древнего Новгорода несут на себе печать христианства. Однако при детальном рассмотрении в них проступает языческая основа. Христианство, став государственной религией на Руси, стремилось полностью подчинить народную культуру, навязать ей свою систему ценностей. Но сама Русская церковь постоянно находилась под воздействием народной культуры. Представления и практики нехристианского происхождения проникали в самую плоть православия, и это неудивительно, ведь священнослужители на Руси (за исключением высших церковных чинов, которые долго «поставлялись» из Византии) были русскими людьми. В Новгороде священнослужителей от попа до архиепископа выбирали из своей среды сами горожане. И хотя церковная жизнь влияла на мировосприятие духовенства, стереотипы поведения и нормы жизни, воспринятые с детства, в значительной степени оставались неизменными. Именно поэтому, изучая историю новгородской церкви, так важно в первую очередь проникнуть в суть мировоззрения средневековых новгородцев.

О сохранении в XIV–XV вв. в Новгородской епархии языческих культов свидетельствуют многие письменные источники. К примеру, берестяная грамота № 317 (40–60 гг. XIV в.) сохранила обращение безымянного христианина (вероятно, священника) к язычникам: «слезы проливаюстя пред богом. За то гнев божии на васо меце, поганый, а ныне покаитеся того безакония. А на то дело окаянное немного поводит, а тых бы хоя и не постыдетися…»[46]

В Новгородско-Софийском своде XV в. «Слова святого Григория, раскрытого в толкованиях, о том, как, сперва язычниками будучи, народы кланялись идолам и требы им клали; то и ныне творят» приведен целый список славянских богов, которым «требу кладут и творят»: «вилам и Мокоши-Диве, Перуну, Хорсу, Роду и рожаницам, упырям и берегиням, и Переплуту, и, вертясь, пьют в честь его из рогов. И Огню Сварожичу молятся, и навьям баню топят… и Мокошь чтут… Чреву служащие попы установили прикладывать тропарь Рождества Богородицы к рожаничной трапезе… И недели день, и кланяются, написав жену, в человеческом образе тварь»[47].

Упоминание своеобразных языческих «икон» есть и в других письменных источниках. В Паисиевом сборнике XIV в. находим: «Слово истолковано мудросью от св. апостол и пророк и отец о дни, рекомом неделе, яко не подобает крестьяном кланятис неделе ни целовати ея, зане тварь есть». В данном тексте обращают на себя внимание упоминания о неких изображениях, явно не христианских по своей сути: «а невернии написавше свет болваном и кланяются ему». То есть «неверные» поклонялись какому-то изображению «света», как божеству. Далее в этом же тексте читаем наказ «покланятися единому богу, сущему в троице, а не твари, написанеи во образ человеч на прелесть малоразумным»[48].

Основное качество язычников, отличающее их от почитателей других религий, в том, что они считают природу не «тварью», в принципе отличной от Бога-творца, а Божьим проявлением. В «Голубиной книге» — народном источнике сведений о мироустройстве — все явления мира «взялись», «стали», «пошли», «зачались» от тела Бога, от его дыхания и помыслов, то есть весь мир — это и есть Бог. Другие религии (христианство, иудаизм, ислам) утверждают, что Бог отделен от мира. Мир есть Божья, в принципе от Бога отличная, «тварь», творение. Верующие в «тварь», по мнению христиан, соблазнены дьяволом: «вельми завидитъ диавол роду человеческому… и в тварь прельсти веровати: в солнце и в месяц и в звезды». Впрочем, христиане верят, что Бог — воплощался, и этим чудесным фактом была освящена плоть, освящен тварный мир. Именно поэтому среди языческих народов христианство прижилось больше, чем ислам и иудаизм.

Выражение «чреву служащие попы» — это не что иное, как перефразированный термин «жрецы». То есть именно попы заменили жрецов, взяли на себя функции прежних служителей культа. Кормчии книги решительно запрещали подобный «симбиоз»: «не подобает священиком или клириком вълъхвом… быти»[49]. Предусматривалась даже кара для священнослужителей, занимающихся ворожбой: «Аще обрящеться от свящньичьскаго чину кто… вълхвуя или обаивая… таковыи от цркви да издринеться»[50].

Тот факт, что в представлении новгородцев на служителей христианской религии в какой-то степени перешли функции языческих жрецов и волхвов, подтверждает в конце XV в. новгородский архиепископ Геннадий в послании своем к Нифонту, епископу суздальскому: «Привели ко мне попа, да диакона, а они крестьянину дали крест тельник: древо плакун, да на кресте вырезан ворон… а христианин, дей, с тех мест учал сохути, да не много болел, да умер»[51]. То есть в Новгороде в конце XV в. были случаи, когда колдовством занимались священнослужители, являвшиеся, в народном понимании такими же посредниками между Богом и людьми, как и языческие жрецы, а следовательно, обладающие чудодейственной силой.