Бородач, увидев Якоря, расплылся в широкой улыбке. Глаза его озорно заблестели.

– Ну что, парень, возьмешь своей крале? Очень выгодно будет смотреться на ее тонкой шее!

– Рискованно, – причмокнул губами Дед. – А если у него баба жирная?

Николай недоуменно покосился на Якоря. Челноки обступили их, предчувствуя бесплатное зрелище. Улыбающийся Леонид занял место в первом ряду, встав рядом с молодым парнем, очень похожим на меднобородого. Тот дружелюбно ткнул Читу локтем, мотнул копной рыжих волос и ехидно прокомментировал: «Приятель твой в жизни не признается, что подружка у него жирная. Зато быстрее купит, раз его бабу похвалили».

– Тоже верно! – Дед чуть не прыснул.

– Не слушай их, я им из принципа ничего не продам. А как девочке своей подаришь, будут локти кусать. – Меднобородый перестал улыбаться и стрельнул глазами в сторону насмешников. – Проще чужие подарки хаять, чем самим делать. Так и скажут своим бабам, что и не золото, а серебро, или из чего там подделки бывают? Только бабу не проведешь. Девка качественные цацки сразу распознает.

– Сколько стоит? – Штык то и дело поглядывал на Волкова, отслеживая его реакцию. Быть в центре внимания, да еще и выступать в роли местного дурачка ему явно не хотелось, но украшение очень уж понравилось.

– Не важно, сколько стоит, важно, за сколько я готов отдать. – Бородач стрельнул глазами в сторону Якоря. – Назло этому хмырю за копейки продам.

– Сколько? – вновь спросил Николай.

– Слушай, тебе отдам за… – Челнок поманил Штыка пальцем и, наклонившись к самому уху, что-то прошептал.

– Не гонишь? – Тот не сдержал улыбки, которая, впрочем, скисла в следующую секунду. – Это в рожках, что ли?

Дед заржал. Кто-то, не сдержавшись, прыснул в кулак. Остальные беззвучно давились смехом. Лишь плечи ритмично вздрагивали, да лица корежило от тщетных попыток сдержать улыбки.

«Вот батя дает!» – Рыжий парень снова ткнул Леонида в бок.

Меднобородый смущенно пожал плечами.

– Не, сразу на хер! – Штык попытался положить подвеску в ладонь бородача, однако тот оказался проворнее. Подставив одну ладонь под ладонь Николая, второй он прихлопнул украшение сверху.

– Парень, а ты реальную цену знаешь? Я цену определяю по тому, как тяжело мне эти цацки достались. Диггеры все это добыли, и они на поверхность больше не полезут. Без ног оно, знаешь, трудновато будет. Вот… Считай, на пенсии. Да ты и слова такого не знаешь. Мне на обратной дороге им добрую часть патронов отсыпать надо будет. Да забей, не твои проблемы… – Челнок заглянул Николаю в глаза. – Скину четверть. Возьмешь?

Штык растерялся. Он так и стоял, не пытаясь вырвать ладонь.

– Четверть?

– Ну не могу больше, – покаялся бородач. – Слушай, давай еще золота накину? Цепочку хочешь к подвеске?

– Покажи, – сдался Николай.

Раздались аплодисменты. Штык встрепенулся, будто бы очнувшись от гипноза. Меднобородый вперил в Деда грозный взгляд и вдруг прыснул со смеху.

– Якорь, черт! Всю малину портишь!

Бородач и Яков стиснули друг друга в богатырских объятиях. Дед даже закряхтел, когда челнок сомкнул руки на его спине. Через секунду заохал меднобородый, когда мускулистые предплечья сдавили его ребра. Рукава ватника задрались, обнажив татуировки. Морские якоря, вытатуированные на предплечьях Волкова, будто бы вонзились бородачу под ребра.

– А не хрен на моей станции наживаться, – хмыкнул Якорь. – Шах, ты здесь какого лешего забыл?

– По работе я здесь, брат, по работе.

– Найдешь время со мной бутылочку раздавить? Заодно и расскажешь, как в челноки подался.

– За бутылочкой обязательно расскажу, дай только своих на ночлег устрою.

– Нет уж, начнется беготня вокруг невесты – нормально не посидим. Сейчас все организуем. Штык, Чита, закругляйтесь с проверкой. Отвести гостей на станцию, устроить с комфортом. Я покамест дежурство подхвачу. На обратном пути ко мне в хату загляните, знаете, где я пузырь держу?

– Пузырь с меня, – шепнул меднобородый. – Успеем завтра вашей сивухи нахлебаться.

– Отставить пузырь, – согласился Дед. – Гостей устроите, отдых три часа – и на пост.

Пришлые расходились неохотно. В иной ситуации торговый люд проявил бы поспешность, чтобы как можно быстрее оказаться на станции и устроиться на ночлег. Сейчас же все были заинтригованы. Неожиданная встреча старых приятелей предвещала много интересного: воспоминания, старые, но забытые байки, новые сплетни, да и просто посиделки у костра за бутылочкой горячительного.

– Тебе не показалось, что командир от нас избавился? – спросил Николай, когда они отошли от блокпоста, ведя за собой челноков.

– Думаешь?

– Этот тип явно из его прошлого. А прошлое у Якоря мутное, сам знаешь. Не зря он о нем говорить не любит.

– А кто в метро о прошлом любит говорить? – задал резонный вопрос Леонид. – Никто из старожилов не любит. Выживали, как могли. Неудивительно, что им вспоминать не хочется. Это в тебе эмоции говорят. Надурил он тебя с подвеской.

– Уверен? – хмыкнул Штык и достал из кармана изящный крестик.

– Во даешь, – усмехнулся Чита и тут же нахмурился. – Вернешь?

– Мне чужого не надо. – Николай убрал подвеску. – И все-таки Шах этот – подозрительный тип. Дед вроде как удивился, что он в челноки подался. А в эту касту либо с юных лет вписываешься и начинаешь с «подай-принеси», либо уже в зрелом возрасте могут родичи с друзьями подтянуть, но свое место не уступят. Этот же у челноков – за главного.

– Чего гадать, управимся – и обратно. Они к тому времени осоловеют. Глядишь, что-нибудь интересненькое и узнаем. – Чита, чертыхнувшись, пошатнулся и устоял, только схватившись за плечо друга. Из-под ног с писком разбежались крысы.

– Совсем ошалели, серые. – Леонид проводил грызунов лучом фонарика. – Под ноги лезут.

– Или мы им дорожку перешли, – предположил Штык, – это как посмотреть.

– Якорь, твои вернулись! Ну-ка, молодежь, давай штрафную!

Шах плеснул в складной металлический стаканчик водки и протянул Николаю.

– Игорь, куда! Никаких штрафных, они и так проштрафились. – Дед перехватил стаканчик и опрокинул содержимое в себя. Бросил следом кусочек сушеного гриба. Поморщился, протолкнув водку в пищевод одним глотком. Секунду спустя сладко зажмурился.

– Да ладно тебе, за встречу! – Шах пьяно икнул и снова наполнил стаканчик.

– Им-то чего за нашу встречу пить? – Волков вновь попытался сцапать стаканчик, но меднобородый увернулся и осушил его одним махом.

– Нельзя, значит, нельзя, – слегка качаясь, он по-детски пожал плечами. – Якорь такой, скажет – как отрежет. Поэтому мы его так и прозвали. Он слова на ветер не бросает. И за слово твердо держится, как корабль за якорь.