— Теперь все в порядке, Лори. Опасности больше нет. Думаю, ваш отец всех нас переживет. И еще... Чтобы я вас троих в этой поганой дыре больше не видел. Держи деньги. Найди более приличное жилье, понял? И купи побольше еды, но только не вздумай слопать все сразу, договорились? Если что... случится... ты знаешь, как мне сообщить.

Мальчик кивнул. Гинмар опять взял Соню за руку и повел за собой.

— Так ты — Гинмар?— спросила она.— Тот самый, сын Магистра? — Девушка чувствовала себя очень неловко из-за того, что была вынуждена поддерживать свою игру.

— Это имеет значение?

— Что — «это»?

— Чей я сын. То есть кто именно слегка потрудился в постели ради того, чтобы я появился на свет: Магистр, вор, король или пьяный матрос?

— Да я просто так спросила. Что ты злишься?

— Просто устал...

— Что ты сделал с тем стариком? Ну, там... в том доме?

— Ничего. Пожалуй, единственная светлая сторона моего происхождения — это сила отца, которую я унаследовал. Я, видишь ли, отчасти колдун. Сюда знахари не заходят — им никто не может заплатить за услуги.

— А еще одна светлая сторона — это деньги Магистра. Можно позволить себе быть добрым,— вырвалось у Сони.

Гинмар повернулся к ней, взял за плечи и встряхнул.

— Если бы у меня не было этих денег, я все равно занимался бы тем же самым! Когда не было другого выхода, я воровал, чтобы содержать мою мать и себя. А вот для кого воруешь ты?!

— Я?! С чего это ты решил...

— Нечего делать из меня идиота! Можно подумать, я не знаю, кто тот тип, с которым ты сцепилась. Каф — скупщик краденого, а не насильник, напавший на тебя из-за угла. На редкость подлая тварь, но ему нет дела до женщин. С кем ты была связана раньше? Постой-ка, я сам соображу. Наверное, с Тауром? Он все-таки более честен при сделках, а Каф — мерзавец, каких мало. Много он у тебя отнял?

— Ничего он не отнял.

— Значит, тебе повезло, рыжая. Теперь ясно, что ты делала в толпе у ворот. Срезала кошельки у зевак, насколько я понимаю. Мой совет: брось это дело, пока не попалась. Уж очень ты приметная, красотка. Тебя вычислят в два счета.

Соня благоразумно промолчала.

— Считаешь себя опытной? А кто твой напарник?.. Неужели одна? Впрочем, возможно. Возможно... В таком случае у тебя есть шанс продержаться несколько дольше: доверять в подобных делах нельзя никому. Ты ведь не из Ианты?

— Я родилась в Туране. Но моя мать родом из Ванахейма.

— О! Да мы с тобой почти земляки, моя ведь тоже из тех краев.

— Мы пришли,— сообщила Соня, останавливаясь возле своего дома.— Спасибо, что проводил.

— Не стоит благодарности, красотка. И запомни мой совет: завязывай со своим ремеслом, пока не поздно.

— Когда я нуждаюсь в советах, я их прошу,— отрезала Соня.— Но услуга за услугу. Запомни мой совет: берегись Велды. Однажды она чуть не прирезала тебя, так что не давай ей возможности попытаться еще раз.

Гинмар был так ошеломлен, что не сразу нашелся с ответом.

— Откуда ты знаешь?..

— Видела,— И девушка захлопнула дверь у него перед носом.

Опуская свинцовые от усталости веки, Соня услышала словно наяву голос Гинмара: «У тебя нет ног, зато есть сердце. Чаще всего бывает наоборот». У этого парня сердце есть, это уж точно.

С этой мыслью девушка провалилась в сон.

* * *

— Сколько ты ей должен, урод?

Каф, прижатый к стене, мог только издавать какое-то сдавленное нечленораздельное бульканье, но никак не отвечать. Поняв это, Гинмар немного ослабил хватку.

— К-кому?..

— Той девушке, с которой ты дрался, мерзавец!

— Девушка, как же! Да она воровка! Ее место в тюрьме...

Локоть вжался в горло скупщика краденого с новой силой. Каф замахал руками, его глаза вылезли из орбит.

— А ты святой, конечно. Сколько ты ей должен?!

— Н-ничего...

— Что у нее был за товар?

— К-камни... Пусти, задушишь...

.— Какие камни? Говори точнее! Ты их видел?!

— Видел... Рубины и бриллианты... Но я у нее ничего не взял, потому что...

—- Потому что я очень не вовремя появился, верно? Рубины, говоришь? У этой молоденькой оборванки? Каф, искренне тебе советую: прекрати врать. Что было на самом деле?

— Да не вру я! В-вот... я покажу!

Гинмар взял рубин, протянутый скупщиком, и посмотрел на свет.

— Будь я проклят,— пробормотал он,— на редкость знакомый камушек.— Так какого же демона Ты врал, что ничего не взял у нее?

— Так один только...— заныл скупщик.— Она мне сама его дала, а потом... Проценты, видишь ли, ее не устраивают... всех устраивают, а ее...

— Прикрой пасть! Знаю я твои «проценты». Пошел вон, крыса ненасытная!

Каф мгновенно исчез.

Молодой человек аккуратно опустил рубин в карман куртки.

— Будь я проклят,— повторил он сам себе,— если это не часть приданого Джиллы...

— Ты пожалеешь об этом.

...А в это время Каф, успевший пробежать пару кварталов, злобно пыхтел себе под нос:

— Вонючий ублюдок, клянусь, ты пожалеешь!..

«Все, Иантой я сыта по горло»,— в смятении думала Соня. Оставаться здесь больше нельзя. Этот умник раскусил ее в два счета, как последнюю дуру- А она-то задирала нос: как же, неуловимая воровка, гроза тугих кошельков и несметных сокровищ! И зачем она только развесила уши перед этим самонадеянным типом... Теперь он знает, кто она и где ее найти. Да еще демоны дернули за язык болтать про Велду... Вот теперь целое состояние за пазухой, а в животе урчит от голода, потому что денег-то нет, а краденые бриллианты на хлеб не обменяешь. И рубин вместо куска мяса не сжуешь... Надо было уступить Ка-фу эти камни хотя бы за треть их настоящей цены, а не показывать характер. Кроме еды, еще нужна лошадь, если, конечно, она, Соня, желает побыстрее убраться за пределы Офира. Разумеется, лошадь можно украсть... да и деньги тоже. Деньги на лошадь... на еду... и лошадь в придачу... Тьфу, чушь какая!

«Уж очень ты приметная, красотка... Мы с тобой почти земляки...»

Молчал бы лучше, колдун проклятый! Из-за него все!.. А чего ей, собственно, обращать внимание на его дурацкие советы? Она же способна так изменить внешность, что мать родная мимо пройдет — не узнает. Только почему так тревожно на сердце, будто к большой беде? Уж не попадется ли она на очередном деле? Проклятие, стоит ли заранее думать о плохом? Так и беду накличешь... Нет, как ни крути, опять придется искать дело в

Ианте. На этот раз оно будет последним. Вору нельзя подолгу задерживаться на одном месте. Переодевшись мальчишкой-оборванцем, пройдется она по базару, срежет два-три кошелька,— и в добрый путь. Конечно, для воровки ее класса невелика честь промышлять, как заурядный карманник, но делать нечего.