– Так душа после смерти существует? – спросила я в лоб. – Я что-то не пойму твои объяснения…

– Я же сказал, Машутка: человечество пока не располагает знаниями и не может объяснить целый ряд явлений.

– Вроде привидений? Так их существование не доказано. Может, это просто вранье и подделки.

– Может, – задумчиво откликнулся папа. – А знаешь, Бальзак считал, что у человека существует несколько невидимых оболочек помимо одной видимой.

– Думаешь, он прав?

– Думаю, что в этой идее что-то есть… Смотри: если у тебя есть зеркало, то есть и твое отражение. А если зеркала нет – где твое отражение?

– Не знаю, – пожала я плечами, – его нет.

– Или ты его просто не видишь? Потому что зеркало – это лишь инструмент, дающий тебе возможность увидеть себя. Но если такого инструмента не нашлось под рукой, это не значит, что и отражения нет.

– Отражение… как сказать… Это что-то вроде реакции на тебя?

– Да, – кивнул папа. – И если у тебя нет зеркала, из этого вовсе не следует, что на тебя больше никто не реагирует. В конце концов, никто не в состоянии видеть себя сам. Не изобрети человечество амальгаму, применяемую при изготовлении зеркал, мы бы никогда толком не узнали, как выглядим. Но все, кто извне, они смотрят на нас: люди, звери, звезды… И они нас видят. Они на нас реагируют. То есть в них мы тоже отражаемся.

– То есть, если зеркала нет, это еще не зна…

– Если ты больше себя не видишь, это не значит, что тебя нет, – подхватил папа.

– А если меня не видят другие? Ни люди, ни звери, ни звезды?

– С уверенностью можно утверждать лишь то, что у них нет инструмента, – прошептал он мне на ухо.

…Сказать по правде, я так и не поняла папину теорию. Наверное, он верил, что его «отражение» будет как-то существовать после его смерти… И общаться со мной. Но пока что папа никак не обнаружил себя, если не считать письма. Я по-прежнему одна и мне плохо. Это Лене я вкручиваю, что мне уже почти восемнадцать, – но чувствую я себя на самом деле маленькой девочкой, папиной дочкой, которой больше всего на свете хочется сейчас прийти к нему, ткнуться лбом ему в грудь и почувствовать на своих плечах спасательный круг его рук…

Может, послание – первая проба? Может, папа уже нашел (или вот-вот найдет) тот осколок «зеркала», который воплотит его отражение? Сделает видимым для меня? Нашел же он способ надиктовать письмо!

Хотя из-за него только хуже. Страшно.

Или письмо подбросил кто-то другой? Но зачем?!

У меня голова шла кругом, я совсем запуталась.

Все, пора ехать в Москву. Для того я туда и собралась на самом деле: чтобы встретиться с тем, кто поможет мне все распутать. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Я поднялась с земли, отряхнула подол платья, затем выбралась с нашей территории и уселась в свой шоколадный «Мини-Купер». Прежде чем тронуться в путь, я включила смартфон и завела в строку поиска фамилию «Кисанов», записанную на листке Олега.

Услышав по домофону девичий голосок, Игорь нажал на кнопку, открывающую дверь подъезда, и лишь после этого заглянул в кабинет шефа.

– Кис, тут какая-то пацанка к тебе рвется. Я ее пустил, ничего?

– А если б и «чего»? Она ведь уже на лифте поднимается, – проворчал, снимая ноги со стола, шеф, он же частный детектив Алексей Кисанов. Он же Кис, но исключительно для своих.

– Ну да…

– Клиенты должны приходить по предварительной записи, – вредничал детектив.

Он не любил, когда его отрывали, – да и кто ж любит? – а занят он был важным делом: искал тур на выходные. Хотел развлечь жену, Александру, милым путешествием в милый город – в Прагу там, или в Вену, или еще куда… Что-то в последнее время Саша погрузилась в апатию. Видимо, сказывалась усталость – дети малые да работа, и все нон-стоп, – и Алексей решил, что следует хотя бы на пару дней оторвать ее от всего и всех, проветрить голову.

– Знаю. Но я не смог отказать, – пожал плечами Игорь. – Вдруг у ребенка беда? Помнишь, как Михаська к тебе пришел, просил найти маму?[1]

Алексей Кисанов сделал строгое лицо.

– Не смог отказать ты, а отдуваться мне? Фигушки. Принимай ее сам.

– Я?

– У нас тут кто-то другой сидит под столом?

– Ну ладно… Кис, извини, но вообще-то правило это дурацкое. То есть, конечно, предварительная запись помогает планировать время и всякое такое, но надо делать исключения. Вдруг у человека срочность?

– Со срочностью в полицию бегут. А к нам… Мне послышалось или звонят в дверь?

Игорь – симпатичный молодой человек, по должности ассистент, но по факту уже коллега детектива – отправился открывать. Кис встал на пороге своего кабинета таким образом, чтобы видеть происходящее, оставаясь почти незаметным в сумраке большого коридора.

– Здравствуйте, Алексей Андреевич! – услышал он с порога.

Алексеем Андреевичем был он, Кис. Что указывалось в разных справочниках, по которым его находили новые клиенты. Если они, конечно, не обращались к нему по рекомендации предыдущих клиентов.

– Я его помощник, – обаятельно улыбнулся Игорь.

Этот парень вообще чертовски обаятелен, что действует на всех женщин от девяти до девяноста лет безотказно.

– Да? А можно мне… Я хотела бы обратиться к детективу Кисанову.

Игорь почему-то не зажег свет в прихожей, и Кис не мог толком рассмотреть посетительницу. Но голос у нее и в самом деле был детским. Рост, кстати, тоже. На месте Игоря детектив и сам не решился бы ей попенять на неурочный визит.

– Алексей Андреевич, он, э-э-э… – Игорь обернулся: знал, что детектив наблюдает за сценой.

– Вы ко мне? – ступил Алексей в коридор. – Игорь, зажги свет, пожалуйста.

Свет вспыхнул, и Алексей увидел перед собой удивительное существо. Множество мелких косичек оплетали русую головку так, что она напоминала корзинку. Из-под корзинки на него доверчиво смотрели два огромных светло-голубых глаза – такие рисуют в мультиках на личике какой-нибудь сказочной Машеньки-Дашеньки. Дальше привлекал внимание большой серый мешок… ну, наверное, это мода такая: платье, как мешок? Будто сверху вырезали дырку для шеи и по бокам для рук, а на талии мешок стягивал тонкий черный пояс. И, несмотря на жару, на ногах сказочной девушки были короткие черные сапоги. Правда, с вырезом для пальчиков – крохотных таких, беззащитных пальчиков, жалобно выглядывавших наружу из жесткого пекла замши. На ноготках мини-пальчиков сиял беспощадно-красный лак, такого же цвета помада на круглом кукольном ротике. Но взрослая, даже вызывающая, помада – ею никого не удивишь в наши дни. Макияж давно перестал быть женской привилегией, ныне красятся и дети, и мужчины… Зато угадывающийся под серым мешком бюстик категорически прибавлял девочке возраста, и детектив решил, что ей уж никак не меньше пятнадцати, а то и шестнадцати…