— Ну, Танюха, считай, что тебе повезло — мои. Так что можешь плясать!

— Чудненько! Пляшу, Володечка, пляшу прямо-таки вприсядку, не сомневайся! Ну и как, там действительно все чисто по вашей части, или мне есть в чем покопаться?

В разговоре зависла пауза. Видимо, Кирьянов прикидывал, какой долей информации можно поделиться. В нем боролись чувство долга по отношению к родной организации и то же чувство по отношению ко мне. К счастью, последнее победило.

— Ну что тебе сказать, Танюша! Вопросик ты затронула щекотливый. Надеюсь, о конфиденциальности нашего разговора напоминать не надо?

— Ой, ой, ой! О чем речь, подполковник, сам же сказал — уж не первый год знакомы! Стало быть, есть кое-что интересное. Так давай колись, не тяни!

Володька наверняка чувствовал, насколько меня мучает желание все разузнать, и представлял, как я сейчас ерзаю от нетерпения, как будто у меня шило в небезызвестном месте. Поэтому нарочно не торопился выдать мне информацию — заинтриговывал.

— Ну, если коротко — дело это замяли под нажимом сверху.

— А поподробнее?

— Можно и поподробнее. У хозяина клуба, где работала девушка, есть влиятельные друзья. Очень влиятельные, ты меня понимаешь? Так вот, один из них (надеюсь, обойдемся без фамилий) позвонил вчера в нашу контору и ве-ежливо так попросил дело закрыть. Дескать, пусть это останется самоубийством — для всех так будет только лучше. Мол, клуб элитный, люди там солидные отдыхают, да и хозяин клуба — человек уважаемый. Так что лишняя шумиха никому не нужна. Тем более что явных признаков убийства нет, стало быть, нечего и копать. «Как будто вам и без этого нечем заняться — сколько на вашем отделе висит нераскрытых дел в текущем квартале, а?» Тут уж он зарокотал, как грозовая туча, тон то есть сменил. Отказать мы, понятное дело, не смогли.

— Ясненько. Как откажешь такой вежливой просьбе! Ну а эксперт-то хоть успел ее осмотреть?

— Успел или нет, этого я тебе не подскажу, не знаю. Может, и не стал осматривать — нажим пошел сразу, как только сообщили на работу покойницы. Ее шеф отреагировал оперативно, и его друзья — тоже.

— Ну хоть что-то еще ты мне можешь рассказать по этому делу?

— Не слишком много. Могу только сказать, кто из наших патологоанатомов подписал заключение о самоубийстве. А уж ты сама с ним посекретничай — может, он побольше моего знает.

— Ну и кто же?

— Матюшин, Василий Петрович. Ты вроде должна быть с ним знакома.

— Как же, как же! Петрович, старый извращенец, любитель потрошить трупы молодых девушек! Ну, что же, придется его как следует потрясти!

— Смотри только не перестарайся, а то знаю я твои методы воздействия — усядется в кресло, юбка до пупа, нога на ногу — и изволь с ней беседовать. А Петрович у нас — человек немолодой, сердечко может не выдержать. Останешься тогда без информации, а мы без опытного сотрудника.

Вообще-то, Кирьянов прав, я иногда злоупотребляю подобными приемами. Но он-то откуда знает? Это что же, мою скромную персону вся контора, что ли, обсуждает?

«Методы работы частного детектива Т. А. Ивановой». Написать методичку и распространить по всем отделам. Пусть будет настольной книгой. У женского состава, разумеется.

— Володечка! Умного учить — только портить. Не бойся, не обижу твоего Петровича. У меня ко всем свой подход имеется. И вообще, хватит трепаться, времени нет. Спасибо тебе, Кирьянов, за доверие и ценные сведения!

— Всегда рад тебе помочь, Танюша.

Мы, как всегда, тепло попрощались, и я положила трубку. Теперь можно спокойно продолжить процесс набивания желудка. Я достала из холодильника остатки котлет и, методично поглощая их — разогревать лень и долго, — анализировала полученную информацию.

Вон оно, значит, дельце-то какое! С участием сильных мира сего! Потому-то и отфутболили моего клиента сегодня утром из следственного отдела безо всяких объяснений. Можно сказать, дружественная организация передала пас точнехонько форварду Татьяне Ивановой. Ну, что же, спасибо ей, родимой!

* * *

Покончив с бесхитростным полдником, завершив его чашкой крепкого кофе и почувствовав себя на все сто, я подумала, что самая пора приступать к действиям.

Что же, прежде всего надо съездить к Петровичу. Только он может пролить свет на предмет моего расследования. Ведь мне заказали не установление факта и причин закрытия дела. Это представляет интерес только для меня. А заказали установить причину гибели девушки, и от кирьяновских сведений мне пока что ни горячо ни холодно.

Что касается Петровича, он, вообще-то, мужик душевный и разговорчивый. Задобрить его бутылкой хорошего коньяка, и он выложит все, что думает по этому поводу.

Насчет извращенца я, конечно, пошутила. Но то, что человек он увлеченный, — общепризнанный факт. Сам же о себе он говорит классической киношной фразой Остапа Бендера: «Работы не боюсь. Работу свою люблю».

Уже сидя в своей бессменной бежевой «девятке» и направляясь сперва к ближайшему супермаркету, я все продолжала размышлять о патологоанатомах. Почему-то среди них — а мне немало доводилось общаться с их братией — попадались всегда исключительно душевные люди. Снисходительные, флегматичные и всегда с хорошим аппетитом, они охотно вступают в беседу, любят пофилософствовать, иногда даже поучить жизни. Интересно, это работа делает их такими, или, наоборот, только такие люди выбирают для себя подобный род занятий. А еще, мне всегда было ужасно любопытно, о чем они разговаривают дома со своими женами. Ведь не о работе же, надеюсь. Надо будет спросить у Петровича. Если только он вообще женат.

С такими вот дурацкими мыслями я и доехала до Центральной лаборатории криминальной экспертизы, разумеется, не забыв по пути заскочить за коньяком. Вкусы Петровича мне были известны, и я прихватила старый добрый «Хеннесси».

Петрович оказался на месте и встретил меня радушно:

— Танюша! Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами в нашу, так сказать, епархию?

— Здравствуйте, Василий Петрович! Потолковать бы мне с вами надо, — так же радостно ответствовала я ему.

— Ну, что ж, потолковать, оно всегда можно, особенно когда человек хороший, — обстоятельно проговорил Петрович, хитро поблескивая глазками.

Он сделал паузу и выжидательно посмотрел на меня. Я, пару секунд поинтриговав, выставила на стол бутылку коньяка. Глаза Петровича сразу потеплели.

— Ах, Танюша, ах умница! И всегда-то ты знаешь, как тронуть сердце старого перца, — почти пропел он, аккуратненько убирая бутылку в стол.

— Эк, у вас складно вышло, Василий Петрович! Вы тут, случайно, стишатами не балуетесь на досуге? А то, говорят, общение с вечным вдохновляет.

Петрович ухмыльнулся:

— Ох и язва-девка! Скажешь тоже — с вечным. С вечной вонью и гнилыми кишками! Не думаешь же ты на самом деле, что все патологоанатомы — некрофилы?