Спорить никто не стал, но понемногу термин «Вторая мировая война» в официальной коммунистической прессе стали писать как положено — с заглавной буквы. Через 25 лет после своей смерти Георгий Константинович Жуков тоже перестроился на общий лад, уловил дух времени и теперь строго блюдет правила правописания. Сомневающихся прошу проверить первые и последние издания «Воспоминаний и размышлений».

Термины «Рейхстаг», «Вермахт», «Имперская канцелярия» — тоже собственные имена. Я их пишу с заглавной буквы. А Жуков — пока с малой. Дальше по тексту этой книги «Рейхстаг» и другие имена собственные будут то с малой буквы, то с заглавной. Причина в том, что, цитируя Жукова, я не имею права переделывать его текст на свой лад, по своему пониманию и усмотрению. Но выражаю твердую уверенность в том, что свое отношение к соблюдению правил грамматики мертвый Жуков изменит.

— 6 -

Ставит в тупик заявление Жукова о том, что «о многом говорить еще преждевременно». Это о чем преждевременно? Война завершилась, враг повержен, о чем же нельзя говорить? И почему? Жуков умер через 33 года после германского вторжения, так ничего о войне и не рассказав. Все, что написано в его мемуарах, было известно до него, было опубликовано другими авторами. И если в последних изданиях книги Жукова появляются новые моменты, то новыми они являются только для «Воспоминаний и размышлений». Все «новые моменты» аккуратно переписаны из чужих книг. Из той же «Советской военной энциклопедии». Сам Жуков никаких секретов не открыл.

И как прикажете совместить заявления великого полководца о том, что он способен говорить только правду, с его же откровением в том же абзаце о том, что время говорить правду еще не пришло? И зачем пенять на цензуру, если сам не готов говорить без утайки? Неполная правда есть неправда, т.е. ложь. Сокрытие исторической правды — преступление против собственного народа. Народ, который не знает своей истории, обречен на поражения, вырождение и вымирание. Среди прочих в послевоенном вырождении русского народа виноват Жуков.

В те славные времена, когда великий полководец якобы работал над «самой правдивой книгой о войне», тысячи честных людей писали «в стол». Почему Жуков так не поступил? Некоторые публиковали правду в самиздате и тамиздате. Если это единственно возможные пути правды, почему Жуков ими не воспользовался? Почему, наконец, не бежал за границу, в свободную страну, где он мог бы рассказать правду о войне? Струсил?

Возражают: Жуков не один. О войне врали многие. Согласен. Но не до такой степени.

Своей, мягко говоря, излишней разговорчивостью Жуков нес невосполнимый урон всем народам бывшего Советского Союза. Но, сам того не ведая, Жуков своей необузданной говорливостью вредил и коммунистической власти. Заявив, что было на войне нечто такое, о чем не следует вспоминать, Жуков нанес смертельный удар по коммунистическому термину «великая отечественная война». Действительно, что это за «священная война», в детали которой великий стратег вникать не рекомендует?

Если, по убеждению Жукова, через треть века не настало то счастливое время, когда можно говорить правду о войне, то когда оно настанет? Когда все свидетели уйдут в мир иной? Когда прочистят все архивы и «за ненадобностью» сожгут все лишнее, неактуальное, не соответствующее историческому моменту?

— 7 -

Во втором издании «Воспоминаний и размышлений» была усилена позиция Жукова в вопросе о том, что правду о войне говорить нельзя: «По вполне понятным причинам, мною не будут затронуты вопросы, раскрытие которых может нанести вред обороне страны» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т.1. С.313).

Опубликовано сие через 30 лет после завершения войны и больше чем через треть века после германского вторжения. О великий радетель нашей безопасности! Да что же это за тайны такие? Списаны танки, заросли крапивой взорванные укрепления, обвалились окопы и траншеи, распущены корпуса, армии и фронты, Гитлера давно нет, и Сталина тоже, наши фронтовики большей частью вымерли... А великие тайны остались. Если их раскрыть, будет нанесен вред обороне Советского Союза и боеспособность армии упадет!

Но вот прошло еще 30 лет. Подобно гниющему трупу Советский Союз окончательно разложился. Главная причина: в стране категорически запрещено говорить правду. Разрешалось только врать. Все снизу доверху пропитано враньем. Обманывая народ во всем, правители сами проникаются верой в свои выдумки. Но надо принимать решения, и они их принимают, основываясь на ложных представлениях об окружающем. А раз так, то и решения их не могли быть правильными.

Непроницаемым слоем вранья покрыта вся советская история, прежде всего история военная. После смерти Жукова прошло три десятка лет, но официальные сочинители так ничего нового и не открыли. А тем временем идут миллионами все новые и новые тиражи жуковского творения. И в каждом молотом по нашим головам бьет призыв не затрагивать вопросы, «раскрытие которых может нанести вред обороне» Советского Союза.

Для лубянских сочинителей жуковский мемуар — основа и несокрушимый фундамент истории войны. Они бесстыдно ссылаются на «Воспоминания и размышления», хотя знают, что есть темы, и, как утверждал сам Жуков, их несколько, которые вообще нельзя трогать.

У меня вопрос ко всем защитникам Жукова: объясните, что имел в виду величайший стратег! Назовите те запретные темы, которые, по мнению Жукова, нельзя обсуждать. Так и быть, если обсуждать нельзя, обсуждать их не будем. Но вы их назовите. А то ведь откуда нам знать, о чем можно говорить, а что обсуждению не подлежит?

О чем же рано говорить через десятилетия после войны? О штрафных батальонах? Жуков на войне штрафников видом не видывал и слыхом о таких не слыхивал. В мемуарах он этих рабов войны не вспоминал и о них не размышлял. Но народ об этом знал и без Жукова. В те годы, когда Жуков якобы писал мемуары, Владимир Высоцкий на всю страну сказал про штрафные батальоны, не дожидаясь, когда разрешат говорить правду.

Может быть, не пришло время говорить о том, что население западных областей гитлеровцев хлебом-солью встречало? Жуков об этом не вспомнил. Но мы-то знали об этом из рассказов свидетелей, из великой книги Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». Кузнецов не ждал тех прекрасных времен, когда можно будет касаться любых тем и вопросов. Он просто писал правду.

О чем еще не пришло время говорить? О потерях? Жуков нигде ни единым словом не вспоминал о потерях Красной Армии. Но и без Жукова народ знал, что потери были невероятными. И без Жукова честными исследователями была вычислена цифра потерь. И она далеко превосходит 7 миллионов, объявленных при Сталине, 20 — при Хрущеве и 27 — при Горбачеве. (При Горбачеве к сталинской цифре прибавили хрущевскую и получили новую, самую правдивую.)

Трудно понять позицию издателей мемуаров Жукова. Элементарная честность требует изготовить штамп «О многом говорить еще преждевременно. Жуков» и печатать жирными красными буквами поперек каждой страницы его мемуаров.

Заявление Жукова о том, что время говорить правду еще не пришло, является главным свидетельством против его книги «Воспоминания и размышления». После такого заявления честный человек просто не стал бы писать ни единого слова или написал бы все, что думает, все, что считает правдой, запечатал бы в трехлитровые стеклянные банки и зарыл бы в саду. А еще надо было написать письмо потомкам: правду о войне в XX веке говорить не позволяют, но я ее для вас сохранил, вот она, читайте! Но Жуков, объявив, что правду говорить не настало время, поставил свою подпись под сочинением в 700 печатных страниц.