— Скажи мне, что все это не так, Линта…

— Не Линта. И даже не Пэйшенс [4] Кюс, хотя меня и зовут так с некоторых пор.

— Пэйшенс Кюс? Одна из людей того ублюдка…

— Верно. Брось пушку, — твердо произнесла она, угрожающе сверкнув зелеными глазами.

Молох бросил оружие ксеносов в грязь.

— Теперь заглуши двигатели. — Девушка повела стволом.

Не сводя с нее взгляда, Зигмунт потянулся в кабину, взялся за рычаг газа… и рванул его вперед.

Двигатели взревели на полную мощь. Горячие струи вырвались из дюз, сметая заросли трубчатника и вздымая в воздух потоки вязкой жижи. Кюс повалилась на спину.

«Нимфа» оторвалась от земли, развернула закрылки и поплыла в сторону. Турбины двигателей вертикального взлета перемалывали черные мясистые стволы, превращая их в жидкое месиво.

Крича от невероятного напряжения, Молох подтянулся, но чуть не свалился на землю. Неимоверным усилием ему все же удалось забраться в кабину.

Зигмунт вцепился в штурвал и выровнял взбесившийся флаер. В нос корабля ударили лазерные лучи. Кюс вскочила на ноги и открыла огонь по судну. Молох развернул флаер и резко взмыл вверх.

Захлопнув люк кабины, он сделал круг над черными джунглями и белыми скалами и сверился с приборами. На востоке со стороны лагеря поднимался столб дыма.

— Брайс! Брайс! Это Молох! — закричал он в вокс. — Мне нужна срочная эвакуация!

— Принято, — протрещало в ответ. — Координаты встречи пять-одиннадцать-три-девять-шесть-четыре. Давай быстрее!

Молох вбил координаты в локатор, развернул флаер на запад и помчался над блестящими, черными, гниющими лесами. Он может сделать это. Он сделает это…

— Куда ты убегаешь, Зигмунт? — внезапно ожил вокс.

Молоху был знаком этот голос. Он принадлежал Гарлону Нейлу, самому опасному агенту его врага.

— Какая разница, охотник за головами? — прохрипел Молох, нажав кнопку ответа. — Разве ты сможешь меня остановить?

— Ох, ну ты же знаешь меня, Зигмунт, — ответил искаженный воксом голос. — Если у тебя меч, значит, у меня окажется пулемет… А если у тебя флаер…

Из леса прямо перед Молохом бесшумно поднялся выкрашенный черной краской штурмовик класса «Валькирия» без опознавательных знаков на борту. Он угрожающе медленно набирал высоту, слегка покачивая изогнутыми крыльями. По заволновавшимся верхушкам исполинского трубчатника стали расходиться концентрические круги. Орудие на носу катера засверкало.

Неистовый шквал огня лишил «Нимфу» одного крыла. Машина потеряла управление и закружилась в воздухе. Многочисленные лазерные импульсы вспороли ей брюхо и оторвали раздвижные посадочные опоры. Взревела аварийная сирена. Кабина наполнилась едким дымом, а затем пламя охватило ноги Молоха. Зигмунт закричал.

В этот момент первая ракета снесла хвостовую часть флаера. Пусковые установки «Валькирии» содрогались под ее крыльями, ни на секунду не прекращая стрельбы.

Объятая огнем, «Нимфа» развалилась на части и камнем упала в чернильную темноту леса, разбросав в стороны обломки и осколки стекла.

Охваченный пламенем, Зигмунт Молох был все еще жив, когда то, что осталось от флаера, наконец рухнуло на землю.

Над местом падения разразилась огненная буря. Ударная волна, прокатившаяся по зарослям, оставила после себя опаленный круг диаметром десять гектаров.

Петрополис, Юстис Майорис, весна, 401.М41

Я устроился поудобнее. Не в физическом смысле. Поддерживающее поле, создаваемое креслом, обеспечивает все элементарные потребности моего тела. Я «отдыхаю» и «привожу себя в порядок» в ментальном смысле, согласно ритуалам псайканы.

Легкий транс позволяет мне открыться. Каюту корабля наполняет беспокойный шум, но его можно заглушить. Я устал от длительного путешествия.

Я концентрируюсь. Растворяюсь. И не вижу ничего. Но чувствую все. Все, что составляет Юстис Майорис. Раздувшийся мир, обросший городами. Я даже различаю корку грязи, покрывающую его. Ощущение такое, словно изучаешь разлагающийся труп.

Кончики пальцев уже кажутся грязными, хотя у меня нет пальцев.

Юстис Майорис. Меня тошнит от него. Старый мир. Изъеденный кислотными дождями. Столица субсектора. В его чахоточном дыхании сплелись запахи дегтя, слизи и оуслита. Сухой аромат торговли, душная вонь пороков.

Мне трудно это выносить. В моем горле встает ком, а желудок выворачивает.

Растворяюсь. Здесь слишком много информации, слишком много сигналов, поступающих от слишком многих жизней. Я должен сосредоточиться. Они там, внизу. Мои люди, ушедшие на тяжелое задание. Я не должен потерять их.

Индивидуальности. Я ищу конкретные индивидуальности. Охочусь за мелькающими маркерами «косточек духа». Шепотом проношусь сквозь жизни, от одной к другой, словно бреду по бесконечным комнатам огромного особняка.

Я куртизанка по имени Матри, прекрасная, но отвергнутая своим возлюбленным и защитником, мечтающая о новом богатом покровителе. Мои юбки густо украшают кружева.

Я пьянчуга по имени Тре Броггер, пересчитывающий сдачу, лежащую на стойке бара, пытаясь сообразить, сможет ли позволить себе еще один стакан амасека.

Я безымянный бандит. Бегу, запыхавшись. Мой короткий клинок стал скользким от крови. Я принадлежу клану, и мне кажется, что там будут рады приобретенным мной сегодня кредитным дискам и карманному хрону.

Я прачка, плачущая по сыну, которого однажды продала.

Я суперинтендант, и меня скрутила рвота, когда я взломал дверь комнаты, где в воздухе кружат мухи. Прошло три недели с того времени, как старика видели в последний раз. Придется вызывать арбитров. Я могу потерять работу.

Я птица. Свободная.

Я клерк по имени Оливье, щелкающий по кнопкам кодифера, и в моих аугметических глазах отражаются зеленые фантомы экрана. У меня ужасный галитоз из-за нарыва на десне. Но я не смогу позволить себе оплатить услуги врача, если не буду работать сверхурочно целый месяц. Через сто девятнадцать минут у меня запланирован перерыв.

Я сервитор, укладывающий коробки на складе. Когда-то у меня было имя, но я забыл, как его произносить. Нужно напрягаться даже для того, чтобы вспомнить, как правильно поставить коробки. На их боках есть специальные стрелки.

Я адвокат по имени Джозеф Ганге. Я нервно дожидаюсь, когда откроются двери суда.

Я крыса, и я грызу. Я крыса.

Я Бенел Манной, зонтоносец. Но сейчас я сижу у ставней лавки, ожидая, когда начнется дождь. Тогда я смогу заработать. Мне девять лет. Сложенный зонтик выше меня самого. Раньше он принадлежал отцу, когда тот еще нес эту службу. Надо будет заново обтянуть зонтик, потому что он уже совсем износился. На нем все еще стоит имя моего отца. Когда я поменяю ткань, то напишу на ней «Бенел Манной».