– Ага, явились, мать вашу! – от обрушившегося на уши рева Олен едва не оглох.

Весь сарай занимало одно вытянутое помещение. Вдоль стен размещались широкие лежанки, на них валялись кольчуги, мечи и шлемы. По металлу ползали блики от воткнутых в скобы на каменной стене факелов. В центре располагался заставленный кувшинами и тарелками стол, вокруг него на скамьях сидели дружинники.

– Кого с собой притащили? – прорычал один из них, похожий на бородатого медведя, вырастившего на месте носа красную репку.

– Искатель баронского суда, – ответил командир разъезда. – Ночь проведет у нас.

– Имя у него есть?

– Да, – ответил Рендалл, пряча за спину топор. – Олен меня зовут.

– Отлично, – говорить нормально медведистый хирдер, судя по всему, просто не умел, зато улыбался широко, выставляя на обозрение крупные гнилые зубы. – Бросай свой колун и иди к столу. Судя по вытянувшейся роже, ты голоден. А у нас тут похлебка из бараньей требухи с бобами.

Олен кивнул, осторожно поставил топор к стенке. Удержался от того, чтобы броситься к столу бегом, медленно подошел, сел на край одной из лавок.

– Вот тебе, – проговорил командир разъезда, и перед Оленом появилась миска с бурой жижей, из которой торчала деревянная ложка с обкусанной ручкой. – Пива нальешь сам, в любую кружку. Для сна занимай лежанку около входа. Отхожее место в сарае у самых ворот. Больше никуда не ходи. Понял?

Олен кивнул – говорить не мог, от голода сводило челюсти. Взялся за ложку и принялся торопливо черпать восхитительно густую, наваристую похлебку. На зубах заскрипели волоконца мяса.

– Где вы нашли такого голодного? – спросил кто-то из дружинников, раздались смешки.

– Об этом – ни слова. Дело барона! – отрезал командир разъезда, и хирдеры послушно замолчали.

Миска показала дно, к этому моменту в животе у Олена стало тяжело и горячо, а по телу расползлась истома.

– Иди, ложись, – буркнул медведистый хирдер, – а то заснешь прямо тут!

Олен кивнул, с трудом оторвал себя от лавки. Хлопая слипающимися глазами и зевая, добрался до лежанки у двери. Сил едва хватило на то, чтобы стащить сапоги, после этого шлепнулся на заскрипевшие доски.

Глаза закрылись, но сон не пришел сразу. Вместо него явились мысли о том, что куда приятнее было лежать на полатях в родном доме. Вспомнились отец и мать, мягкий свет лучины, шипение падающих в лохань угольков. Нестерпимо захотелось вернуться туда, чтобы все оставалось по-прежнему, как вчера, позавчера, месяц или год назад.

Но в этот раз Олен удержался, задавил в себе горе. Подумал, что прошлого не вернуть, стонами и соплями ничего не изменишь, что только уверенность и спокойствие помогут выжить и отомстить. А потом усталость взяла свое, и он уснул, провалился в темную яму.

С высоты птичьего полета город напоминал пятно грязи, пересеченное лентой голубого шелка – рекой. Там, где она впадала в море – отрез иссиня-зеленой ткани, лежало утыканное шпеньками золотое колечко. В его центре сверкал столбик могучей башни, сложенной, как и стены кольца, из оборита. Этот камень, добываемый только гномами Льдистых гор, никогда не теряет блеска и прочности, а стоит немногим дешевле золота.

Но правители Солнечной империи, возведшие Золотой замок, могли позволить себе такие траты. Было это правда, в глубокой древности, когда империя объединяла всех людей Алиона.

Ее слава осталась в далеком прошлом, но город, великолепный Безарион, и его Золотой замок уцелели. Почти два десятилетия назад их хозяином стал бывший советник последнего императора, Харугот из Лексгольма, один из сильнейших магов людей.

У него хватило сил, чтобы привести к покорности вечно недовольный город и подчинить себе земли вверх по Дейну. Он объявил себя консулом, ввел новые законы и вверг государство в бессмысленные и кровопролитные войны, окончившиеся всего несколько лет назад.

О правителе ходило много темных слухов, так что последний нищий Безариона знал, что вечера Харугот проводит в глубоких подземельях Золотого замка. Болтали о том, что там всегда находится множество людей, закованных в цепи, висящих на дыбах или корчащихся от боли на пыточных столах. Если верить байкам, в подвалах под главной башней царила тьма, нарушаемая лишь алым сиянием факелов, властвовали крики боли и ужаса, запахи пота, крови и испражнений.

И слухи, что удивительно, в данном случае не врали.

Сегодня консул, высокий и широкоплечий, сидел в удобном кресле из черного дуба, установленном в главной пыточной. Блики от горящих на стенах факелов ползали по гладкому и смуглому, точно из бронзы отлитому лицу правителя. В темных глазах виднелись алые искры, мягко серебрилась седина в волосах и клиновидной бородке, поблескивало шитье на флотере из пунцового бархата.

– Этот готов, мессен, – палач, огромный и потный, в шароварах и заляпанном кровью фартуке, вылил очередное ведро воды на распростертый у стены кусок окровавленной плоти.

При некотором усилии в нем можно было узнать человека.

– Ты уверен? – спросил Харугот.

– Да, мессен. До завтра не очухается.

– Хорошо, давай следующего. Кто у нас там, во имя Великой Бездны?

– Опасный бунтовщик, – подсказал из угла сидящий за низким столиком писец, седой и сутулый, – пел на улицах срамные песни о величии древних императоров.

Двое помощников палача ухватили окровавленное тело, поволокли его к чернеющему в стене проему. Консул проводил их взглядом и в этот момент висящий на его груди овальный медальон из серебра издал негромкое жужжание и засветился янтарным сиянием.

Украшающая безделушку по ободу цепочка символов Истинного Алфавита сказала бы знающему магу, что перед ним парный талисман, предназначенный для разговоров на большом расстоянии.

Писец отвернулся к стене, палачи замерли, уставившись в пол, а Харугот взял медальон правой рукой, на которой не хватало безымянного пальца, поднес к лицу и сказал:

– Слушаю тебя.

– Мы потеряли след, – донесшийся из талисмана голос дрожал от страха.

– То есть как? – угол рта на бесстрастном лице консула дернулся. – Ты понимаешь, что говоришь?

– Да, мессен. След крови поблек и рассеялся.

Осмелившийся подкрасться к Харуготу вплотную и заглянуть ему через плечо увидел бы внутри медальона, в обрамлении ободка из серебра лицо мужчины в черном округлом шлеме. Разглядел бы страх в глазах, длинный прямой нос и уродливый шрам, идущий от виска к углу челюсти.

– Интересно, – консул потер подбородок. – Но вы хотя бы взяли обычный след?

– Да.

– Тогда идите по нему. След крови держи активным. Рано или поздно он засветится. Может быть, вы просто попали в район, отмеченный магической аномалией. Ты все понял?

– Да, мессен.