Олен отогнал панику прочь, сжал виски ладонями и задумался.

На юге, востоке и западе его ждут, по следу идут Чернокрылые. Свободна дорога только на север. Там граница графства ближе всего, но лежат за ней земли эльфов. Когда-то проход туда был свободным, но двадцать лет назад после нескольких конфликтов хозяева Великого леса объявили, что любой человек, прошедший в их владения, будет убит. А затем маги зеленоглазых вырастили Засеку.

За ней ожидает верная смерть от острых белоперых стрел, но ждет она и тут, от мечей Чернокрылых.

– О великие боги, – Олен горько рассмеялся, заставив скачущую по ветвям белку настороженно замереть, – вы предоставили мне выбор, как именно сегодня умереть? Спасибо и на этом.

Он поднялся, отряхнул штаны на коленях и решительно зашагал на север. Эльфы пусть и убьют, но без злобы, просто уничтожат нарушителя границы. Чернокрылые, скорее всего, станут терзать, мстить за погибшего соратника, а то и вовсе по указке мага затеют какую-нибудь вычурную казнь.

Олен миновал небольшое болотце, где на тысячи голосов шептал тростник, воздух дрожал от комариного писка. Огромные и важные лягушки, сидящие на покрытых изумрудным мхом кочках, проводили его взглядами. Поднялся на поросший осинами холмик, и с него разглядел далеко на севере Засеку – линию из громадных дубов, поднимающихся над соседними деревьями словно взрослые над детьми.

Впервые Олен увидел ее почти десять лет назад, на первой своей долгой зимней охоте. Тогда они с отцом в погоне за кабаном зашли очень далеко на север, и когда из метели выступили исполинские деревья, молодой Рендалл подумал, что от усталости начал видеть несуществующее. От того момента в памяти осталось впечатление невообразимой мощи и сладкий запах желудей, совершенно невероятный посреди холодной зимы.

От воспоминаний отвлек донесшийся с востока резкий звук.

Олен глянул в ту сторону и выругал себя за беспечность – пока торчал на открытом месте, предаваясь воспоминаниям, один из патрулей Чернокрылых подошел достаточно близко и заметил беглеца.

Теперь всадники, нахлестывая лошадей, во весь опор мчались к нему.

– Просто так я не дамся, – вместо страха Олен почувствовал озлобление, дикую жажду крови. Он вытащил из мешка топор и побежал вперед, туда, где поднимались за зарослями дубы Засеки.

В лесу конный имеет над пешим не такое уж большое преимущество в скорости, а в густых зарослях и вовсе проигрывает. К несчастью для Олена, он бежал по редколесью, утыканному осинами и березами. Ноги гудели, горячий пот тек по лицу, в груди хрипело, но Чернокрылые неумолимо приближались.

– Стой! Стой, ублюдок! – долетел полный злобы крик. – Хуже будет!

«Размечтались» – подумал Олен, проскакивая между стоящими тесно деревьями. Один из сучков ткнул в бок, рубаха треснула, расставаясь с куском ткани, и тот повис на осине маленьким флажком.

Топор копыт надвинулся, стал громким. Олен прибавил ходу, а затем прыгнул в сторону и пригнулся. Что-то свистнуло над головой, а он резко распрямился и ударил назад топором. Просто махнул туда, где должен был находиться преследователь. Лезвие задело конский бок. Животное взвизгнуло и встало на дыбы, молотя копытами, а затем рухнуло, придавив всадника.

– Тварь! – второй всадник надвигался, вскинув руку с блистающим мечом, глаза его под крылатым шлемом горели ненавистью.

Олен замахнулся и швырнул топор. Тот перевернулся в воздухе один раз и обухом врезался Чернокрылому прямо в лоб. Раздался глухой звон, меч и шлем полетели в разные стороны. Всадник шлепнулся наземь, точно мешок с крупой, конь с испуганным ржанием помчался в сторону.

Третий из преследователей, самый молодой, с черными усиками, натянул поводья. Глянул туда, где копошился, выбираясь из-под бьющейся лошади, его соратник, и заметно побледнел.

– Не дай ему взять топор… – прохрипел упавший. – Иначе…

Олен развернулся и побежал на север.

Он хрипел и сипел, но не снижал хода. Засека медленно приближалась, дубы вырастали, поднимались к серому небу. Становились видны похожие на толстые руки ветки, морщины в коричневой коре, желуди размером с кулак. За спиной звучали сердитые голоса, потом вновь раздался конский топот.

Олен влетел под сень одного из дубов, едва не задохнулся от сладкого запаха. Под ногами зашуршали большие листья, выглядящие так, словно каждый вырезали из зеленого металла. Промчался мимо ствола толщиной с дом, споткнулся о выпирающий из-под земли корень и полетел наземь.

От удара из груди вылетело дыхание, но Олен сумел перевернуться на спину. Разглядел черный силуэт мчащегося на него всадника и потянулся к ножу, понимая, что не успеет…

Чернокрылый поднял меч, закричал что-то торжествующее, но вопль его быстро перешел в хрип. Молодое лицо исказилось, конь остановился, словно налетел на стену. Корчащийся всадник вывалился из седла, а наземь упал иссушенный труп, по траве заскребли рассыпающиеся на фаланги пальцы.

Олен ощутил тошноту, поспешно отполз в сторону.

– Вот она какая, Засека, – пробормотал он, – никто с оружием не пройдет через нее в земли эльфов. Дубы просто высосали из него жизнь, как воду из почвы. И никаких стрел… Как здорово, что я избавился от топора…

Конь нервно захрипел и умчался туда, где один Чернокрылый пытался привести в чувство второго. С той стороны донесся полный горя вопль, сидящий вскочил и замахал руками.

– Что, получили, уроды? – проорал Олен, поднявшись на ноги. – Надеюсь, вы все сдохнете в жутких мучениях!

Он кричал бы еще долго, но силы неожиданно быстро закончились, покинули измученное тело. Олен размял ноющее плечо и зашагал прочь от превратившегося в костяк трупа. Прошел под дубом и на мгновение остановился, будучи не в силах поверить в то, что увидел дальше.

За Засекой продолжался лес. Но привычную человеческому взгляду чащу он напоминал так же, как сокол – воробья. Деревья стояли прямые и мощные, серые и белые стволы поблескивали. Кроны выглядели зелеными облаками, прилипшими к веткам. Там и сям висели плоды, округлые и вытянутые, гладкие и бугристые. Из высокой изумрудной травы поднимались венчики крупных цветов, алых, точно кровь и белых, как первый снег.

Ветер носил запахи, такие густые и плотные, что их почти можно было увидеть. Порхали бабочки размером с ладонь, похожие на ожившие куски пламени. С важным жужжанием летали крупные пчелы, высоко в кронах мелодично свистели птицы, и на самой грани слышимости дрожал серебристый звук – то ли смех, то ли звон крохотных колокольчиков…

Ступать по этой траве и топтать цветы показалось святотатством, но Олен вспомнил о том, что за спиной остались враги. Сделал первый шаг, за ним второй, отшатнулся, когда толстая пчела едва не пощекотала крылышками ухо, и спешно пошел дальше.

Шагал будто в тумане, переводя взгляд с дерева на дерево. Они отличались друг от друга, походили скорее не на растения, а на причудливые скульптуры. Под сапогами шелестела трава, похрустывали высохшие ветки.