class="empty-line"/>

***

Вечереет. Но мне не страшно. Но мне не тошно.

Но мне безразличен мир и его настрой.

Пускай для кого-то он будет до боли хорош, но

Без тебя он всегда остаётся какой-то пустой.

Вечереет. Но мне не нужно, но мне бы только

Остаться с тобою рядом до исхода дней.

Темнеет. Скоро всё скроет мраком, но только

С тобой мне всегда спокойней, всегда видней.

***

На том берегу берёзы, ныряя листьями

В холодную гладь, тревожатся на ветру.

Если в моей руке окажется кисть, я ни-

Когда тебя не закрашу, тебя не сотру.

На том берегу, за холмами с густым подорожником,

Качается вереск, как лодка средь стаи ундин.

Если б я был в этой жизни умелым художником,

Ты бы гуляла внутри моих жалких картин.

На том берегу ромашки безбрежными далями

Рассыпались, будто их некуда было девать.

Хотел бы стоять с холстом. Стою с сандалями

В неумелой руке и мечтаю тебя рисовать.

На том берегу свобода с её параллелями

Касается глади, крася её в голубой.

А я, как дурак, стою битый час с акварелями

Так и не начав рисовать эту жизнь с тобой.

На том берегу облака отражаются кудрями,

Такие же ты поправляешь на сильном ветру.

Лицо твоё с яркой помадой и в нежной пудре, ни

Когда, ни за что не закрашу, во век не сотру.

***

Неужели когда-то ноги мои увлеклись и

Завели по дорогам далеким в районы Тбилиси.

Неужели теперь по утрам миражами из окон

Меня будут манить непреступные земли востока.

Неужели однажды вкусив сладкий мед пахлавы,

Этот вкус никогда не уйдёт из хмельной головы.

Сколько дней меня мучает жажды внезапный прилив,

До предела напиться Тбилиси, однажды испив…

До сих пор за мной следуют запахи сочных плодов

Поспевающих персиков, манят ряды садов.

До сих пор на губах ощущается крепость вина

От которой пускай хоть иллюзией дико пьяна.

Всё ветра еле слышно зовут в так знакомые выси

Устрашающих гор, неизведанных улиц Тбилиси.

Я бы рада ворваться назад… Но пока что на стуле

О бутылке мечтаю из Грузии Киндзмараули.

Я бы рада пройтись по мощеной дороге пешком

По пекущему солнцу, дворам с уникальным душком

Опьяняющих пряностей, чачи и волшебства,

От которых все ещё будто болит голова.

Так хочу прикоснуться к ветвям виноградной лозы,

Босиком убегать по песку от суровой грозы.

Улыбнуться прохожему, выпить с ним крепкий чай,

Ощутив теплоту и опору чужого плеча.

Неужели когда-то душа побывала в Грузии

Или это последствия самой тяжёлой контузии.

Неужели почувствовав привкус морской из соли

Он въедается так в сознанье, до призрачной боли.

Тбилиси проник под кожу, смешался с кровью.

Вот бы слышать опять, как о нем говорят с любовью.

Неужели далекий город и его очертанья

Теперь для меня лишь лимит и предел мечтанья.

Неужели такое буйство могучих гор

Украдет у меня реальность — коварнейший вор.

Но однажды мечтанья мои так внезапно сбылись и

Теперь затеряется в памяти жаркий Тбилиси.

Волшебство не прошло, и теперь, закрывая веки

Я могу там остаться на миг, там остаться навеки.

***

Смотри. На углу кофейня, зайдём на чай,

На пышную булочку с кремом а ля Cinnabon.

Понюхаем, как цветёт кружевом алыча,

И будем молчать пока тихо играет тромбон.

Столик у берега будто специально пуст

Для тех, кто устал от мотивов кишащих столиц.

Насладимся слоёной выпечкой и под хруст

Сольёмся с ландшафтом таких же уставших лиц.

Смотри, да здесь же остались ещё места!

Присядем с дорожки, впитаем чудесный вид.

Мы ходим кругами по жизни, и я устал

От вечного бега куда-то и фраз C’est la vie.

Сядем, спиной к печалям, лицом в закат,

Проводим с ним вечер до всхода полночных лун.

Захмелеем, как будто в чашах налит мускат,

Не просто дурманящий душу молочный улун.

Смотри. На подходе ночь, позади вся жизнь

Пронеслась палароидным снимком, вгоняя в печаль.

Не пытайся её удержать, лучше на, держи

Кружку, пока не остынет ещё и чай.

Молодость где-то там, не её черёд.

Растаяла, как в кармане забытый грильяж.

Присядем, пока не решим, что пора вперёд,

А там уж Arrivederci и Bon Voyage.

II. Постскриптум

***

Постскриптум. Письмо закончено. Но я не прощаюсь.

Остаюсь последней каракулей снизу на строчке.

Написано много. О главном писать смущаюсь,

Приходится вместо намерений ставить точки.

Постскриптум. Забыл дописать, но вас ни в какую

Забыть, зачеркнуть или выкинуть из головы.

Вывел «искренне ваш», а хотел «тоскую»,

Написал «до встречи» вместо «люблю», увы.

А может и вы?

Меняете чувства на разум в ответной фразе,

Постскриптумы ставите там, где хотите «вы мой».

Не знал, что бескрайний страх может быть заразен,

Вам передаться сквозь письма и сделать немой.

Заканчиваю. Ставлю две буквы взамен эпилога.

Вместо вагона мыслей скромный багаж.

Не сказано ничего, хоть написано много,

Постскриптум. Ещё не прощаюсь. Искренне ваш.

***

Бесценно тепло постели, которую стелет

Тот, кто тебя бережёт от морозной метели.

Души бы наши цвели, никогда не пустели,

Если б мы их делили с теми, кто жизнь с нами делит.

Бесценно делить кровать с тем, кому скрывать

Нечего, кто не будет душу вскрывать.

Прижаться б телами и в десять уже зевать.

Пусть мир за окном расплавится. Вам плевать.

Бесценно постель стелить и при этом делить

Подушки с одним, который умеет ценить.

В этом великая страсть и её утолить

Невозможно. Разве не так мы должны любить?

***

В старости я ослепну и станет сложней

Отличать по контурам мебели край кровати.

От того я касаться медленней и нежней

Привыкну к твоей огрубевшей коже запястий.

В старости я оглохну и в тишине

Уже не смогу в мелодиях разобраться.

Тогда я смогу прижиматься к твоей спине

И голос лишь твой различать в частоте вибраций.

В старости я не вспомню чужих имён,

Буду часами их в памяти перебирать.

Но это не страшно, коль ты до конца времён

Будешь со мной по частице незримо сгорать.

В старости я как хлеб понемногу черстветь

Начну, покрываясь морщинами, словно тлёй.

Прости, если я не смогу свою обувь надеть,

И тебе придётся возиться с моей туфлёй.

Не страшно, что время летит, нам куда спешить,

Неважное пусть утекает, как тихо вода.

В старости я всё забуду, но как