— Это самая трудная работа в моей жизни, — вздохнул Догерти. — Видишь мой нос? Мне его свернул набок один парень, который однажды положил на нее глаз, — вот этот Дрискол. А теперь он один из нас.

— А кто удостаивается чести быть избранным в члены вашего клуба?

— Ничего не нужно делать. Мы сами все решим.

— Но я хочу к вам присоединиться. На полном серьезе. Говоря по правде, — Ноултон замялся, — я уже чертовски долго не занимался ничем стоящим. А теперь мне в голову пришла эта идея. Как она вам?

— Если тобой овладело такое желание, то поумерь пыл, — сказал Догерти. — Если ты и правда что-то такое ощущаешь, у меня нет возражений. Но когда ты захочешь узнать…

— Твоя очередь, Догерти, — прервал его Дюмэн. — Я только что сделаль тридцать два очка. Мы выиграть эта партия. У вас нет ни один шанс.

И они выиграли. Когда пришла очередь Дрискола, он набрал максимальную сумму очков, и партия закончилась.

— Эх! — огорчился Догерти. — Совести нет у этого Дюмэна. Он в карамболе собаку съел. В любом случае пора подкрепиться. Пошли.

Они направились к выходу из бильярдной, а Ноултон задержался, чтобы заплатить за игру. Только он положил в карман сдачу и собрался присоединиться к остальным, как его окликнули. Рядом с ним стоял Шерман. Во время игры он сидел в кресле.

— Ты меня звал? — спросил Ноултон.

— Да, — сказал Шерман. — Хочу немного с тобой потолковать. Наедине.

Его глаза враждебно сверкнули, и ему нельзя было не подчиниться, когда он направился к дверям, сделав Ноултону знак следовать за ним.

Ноултон изобразил удивление, но, пожав плечами, повиновался.

«Еще один защитник мисс Уильямс, — подумал он. — Юпитер всемогущий, они хуже, чем свора гувернанток».

Шерман провел его по коридору, завернул за угол, и они вошли в небольшую комнату с длинным столом, несколькими креслами и диванчиком — видимо, она была предназначена для конфиденциальных переговоров. Шерман пропустил Ноултона вперед и закрыл дверь. Потом усадил спутника на стул, а сам встал перед ним, засунув руки в карманы и враждебно глядя на него сверху вниз.

На Ноултона это не произвело никакого впечатления.

— Вся эта таинственность меня только раззадоривает, — осклабился он. — Замышляется убийство или только проповедь? Ты все больше оправдываешь мои ожидания, и я тоже постараюсь тебя не разочаровать.

Шерман пропустил его слова мимо ушей и перешел к сути дела.

— Ты разговаривал с мисс Уильямс, — бросил он.

Ноултон, широко улыбнувшись, согласился.

— Придется тебе это прекратить, — заявил Шерман.

— Почему это?

— Не задавай лишних вопросов. Я тебе сказал — прекратить.

— Мистер Шерман, — голос Ноултона оставался спокойным, — вы — нахал. Это перестает быть смешным и начинает меня утомлять. Я буду разговаривать с кем хочу.

Шерман кивнул:

— Этого я и ждал. Очень хорошо. В таком случае хочу тебе кое-что рассказать. — Он подался вперед, окинул Ноултона презрительным взглядом и продолжил прежним оскорбительным тоном: — Я десять лет жил в городке под названием Уортон. Тебе это интересно?

Ноултон вдруг побледнел и, казалось, прилагал усилия, чтобы взять себя в руки.

— Ну? — спросил он наконец.

— Ну, — с улыбкой ответил Шерман, довольный, что все-таки сумел вывести его из равновесия, — разве этого недостаточно? Ты прекрасно понимаешь, что я могу принести тебе кучу неприятностей. Во-первых, есть такой Уортонский национальный банк. Мне известно, что у тебя были с ним делишки, и, похоже, мне есть что об этом рассказать. Я знаю, почему ты уехал из Уортона. Знаю, зачем ты прибыл в Нью-Йорк и кто тебя послал. Знаю, почему ты называешь себя Ноултоном, а не… сам знаешь как. Знаю, почему ты каждую неделю переезжаешь с места на место и где ты берешь деньги. Достаточно?

— Ума не приложу, зачем ты завел этот разговор, — с легкой усмешкой сказал Ноултон. Если он играл какую-то роль, делал это виртуозно. — Я на самом деле приехал из Уортона, и мое имя не Ноултон, но в этом нет особой тайны. Что касается остального — ты меня озадачиваешь.

— Неплохо держишься, — усмехнулся Шерман. — Но дальше так не пойдет. Я сказал, что мне известно.

А теперь скажу, чего я хочу. Сегодня ты разговаривал с мисс Уильямс, и мне не понравилось, как она на тебя смотрела. Остальные из нашей компании — простофили. Они меня не беспокоят. Они могут сколько угодно покупать розы, если им хочется. Но малышка Уильямс благожелательно на меня посматривает, и она мне очень и очень по душе. Если я не сумею ее добиться одним способом, то сделаю что-то другое. Но она будет моей. Как я уже сказал, остальные в расчет не идут. А ты — идешь. Мне не понравилось, как она на тебя смотрела. И как ты ей отвечал.

— И что дальше?

— Только одно — вали отсюда.

— А если нет?

— Копы тебе помогут.

Ноултон, улыбаясь, поднялся на ноги.

— Подвинься-ка, — как бы в шутку сказал он.

Шерман, удивленный этой неожиданной просьбой, подчинился.

Затем кулак Ноултона, словно язык пламени, рванулся от его плеча. Он изо всей силы ударил Шермана в лицо. Тот отшатнулся, зацепился за стол и рухнул на пол.

Ноултон с задорным огоньком в глазах стоял над ним, сжимая кулаки. Потом, не говоря ни слова, повернулся, открыл дверь и вышел.

Шерман сел, осторожно потрогал лицо рукой и разразился проклятиями.

— Ну, — прошипел он, — мои худшие опасения сбылись. И теперь мне нельзя допустить ни одной ошибки.

Он на крючке, и я его достану. И тогда он мне за это заплатит.

Он кряхтя поднялся на ноги и, стараясь оставаться незамеченным, вышел на улицу.

На следующее утро Ноултон был посвящен в Странные Рыцари.

Догерти дал ему наставления:

— Требования — пара крепких бицепсов и безграничное уважение к мисс Уильямс. Членские взносы — две дюжины роз каждую неделю. Свежий букет рано утром. Твоим днем будет суббота.

Дюмэн переживал больше всех. Это он привел Ноултона в «Ламартин», хотя ничего о нем не знал — просто они случайно познакомились в одном бродвейском кафе. Будучи хиромантом и ясновидящим, он положился на Провидение в надежде, что поступает правильно.

С этого дня Ноултон занял свое место. У него был круг обязанностей, и он их исполнял. Несмотря на прекрасное образование и родовитость, он хорошо вписался в компанию и скоро завоевал репутацию хорошего парня. Он всегда был при деньгах и охотно швырял их на ветер.

Стычка с Шерманом не имела никаких последствий.