– Превратился? – спросил он, брезгливо глядя на Христофора. – А это точно тот? Вдруг, подменили?

– Тот, тот! – Ольга ногой пододвинула к себе пуфик и села. – Ну-с, теперь поговорим...

– Может быть, дадите сначала что-нибудь надеть? – спросил Гонзо.

– Успеется, – равнодушно сказала Ольга. – Вообще, тебе лучше пока закутаться с головой в одеяло и нос никуда не высовывать – кругом шныряют полицейские агенты. В свое время ты, разумеется, получишь одежду. В обмен на информацию.

– Информацию? – Христофор снова сел на кровать. – И что же вас интересует? Нет, сначала скажите, кто вы такие, и кто вас просил все это устраивать? Сидел себе человек, никого не трогал...

– И еще бы сидел лет пять, – заметила Ольга. – Да нам плевать, если нравится – можешь идти досиживать. Только верни нам наш груз.

– Какой груз?

– Тот, что ты украл со «Старца Елизария».

– Я украл?! Бог с вами, что это вы такое говорите? – Христофор с оскорбленным видом забросил край одеяла на плечо. – В жизни не видел никакого «Старца Елизария»!

– Ну вот что, не удержался граф Джек, – здесь тебе не полиция. Не вздумай вилять а то я за тебя возьмусь по-настоящему...

Вместо ответа Гонзо смерил графа долгим взглядом и сплюнул на ковер.

– В общем так, – заявил он, помолчав. – Знать я не хочу никаких ваших дел. Вы, ребята, похитили из предварительного заключения подследственного, в бессознательном состоянии и помимо его воли. Я вот сейчас пойду, сдамся властям, и мне еще скидка выйдет. А вы погорели. И груз ваш погорел. Полиция до него доберется и выяснит, почему вы о нем так беспокоитесь...

Христофор встал и решительно направился к двери.

– Куда?! – загородил путь Джек. – А ну, сядь!

– Убери руки, ты! Сейчас весь дом на ноги подыму! Полиция! Полиция! – кричал Христофор, но не очень громко.

Прямо в нос ему уперся толстый холодный ствол.

– Знаешь, что это такое? – тихо спросил Джек. – Это аннигилятор. Совершенно бесшумно, и никаких следов. Был человек, и нету... И никакая полиция никогда тебя не увидит. Понимаешь теперь, жаба?

Скосив глаза на аннигилятор, Христофор упрямо завертел головой.

– Да ладно вам! – сказала вдруг Ольга миролюбиво. – Тут дело-то, не стоит ссоры. Я вижу, наш друг – деловой человек. Он просто хотел бы поближе познакомиться со своими новыми партнерами... Правда?

Христофор улыбнулся.

– И с грузом тоже.

– Ладно уж, так и быть. Переговоры продолжаются. Да сядьте же вы оба!

– Видишь ли, Гонзик, – начала она, подумав, – мы точно знаем, что ящик с девятью бутылками коньяка «Наполеон» ты вынес с межмирника «Старец Елизарий» и кому-то продал... Ну, продал и продал – черт с тобой. В конце концов, это твоя профессия. Скажи только, кому продал, и мы расстанемся по-хорошему. Разумеется, сведения будут оплачены, но только после проверки. Этот коньяк нам очень дорог, его послал мне в подарок один дальний родственник, какой-то там пра-правнучатый дядя, полковник корпуса Мюрата. Я, видишь ли, выхожу замуж за графа Бруклина, (Гонзо заметил, как пунцовый румянец вспрыгнул на лицо Джека), и это был свадебный подарок, редчайшая вещь во всем Параллелье...

– За какого еще Бруклина? – спросил Христофор, хотя собирался сказать что-то совсем другое.

– Вот за этого, – Ольга небрежно ткнула пальцем. – За Джека Милдэма. Он из мира Мэдмакс-2154, лейтенант гвардии герцога Нью-Йоркского и астрогонщик... Я сама из КР-1111, княжна Ольга, дочь Гостомысла, впоследствии киевского князя... в том пространстве. Что тебе еще рассказать? Родилась я в тысяча сто десятом, тогда же взята из своего мира при пожаре. Вся моя семья погибла... – в глазах Ольги вспыхнули колючие оранжевые огоньки, словно сквозь тьму времен она разглядела вдруг отблеск пламени. – Воспитывалась в Узловом, потом в Вернигероде-1649, в Интерцентре колдовства, имею Ваймарский диплом... Вот такая анкета. Теперь ты все о нас знаешь. Мы же о тебе хотим знать только одно: кому ты продал ящик?

Христофор молча теребил уголок одеяла.

– Нет! – решительно сказал он, наконец. – Вы все врете!

– Что?! – рассвирепел граф Бруклин. – Да я тебя сейчас...

Он схватился было за пистолет, но передумал и обратился к Ольге:

– А может его удавкой слегка, а? Или дверью... – Тут бы он все и выложил.

– Позже, – сухо ответила княжна.

– Ну так как же, Христофор? – спросила она Гонзо. – Ведь ты продал ящик на другой межмирник, верно? Ни на что иное у тебя просто не хватило бы времени.

– Допустим, – Христофор пожал плечами. – И что это вам дает?

Ольга вскочила с места.

– Название! Скажи, как назывался межмирник!

Христофор усмехнулся в ответ.

– Забыл. Но даже если бы я вспомнил, что толку? Где бы вы стали искать его?

– Это не твоя забота.

– Да он вольный торговец! Нынче здесь, завтра – там! У вас что, есть собственный межмирник для погони?

– Представь себе, есть!

– Ах, есть! – в глазах Гонзо промелькнули живые искорки. – Ну так я тем более ничего вам не скажу... осторожнее, граф, не размахивайте так аннигилятором, попадете кому-нибудь в глаз... не скажу до тех пор, пока вы сами не выложите, во-первых, всю правду – что именно пересылали и для чего – и, во-вторых, мою долю. По-справедливости.

– Еще чего! – подал голос Джек Милдэм.

– Со своей стороны, – продолжал Христофор, не обратив на него внимания, – я принимаю на себя все обязанности по отысканию ящика. С помощью вашего межмирника, разумеется. Если бы у меня был свой межмирник, я бы и разговаривать с вами не стал. Этот ящик, чтоб вы знали, у меня на крючке. А вот самим вам до него не добраться. Есть тут один секрет...

– Цену набивает, вот и все! – махнул рукой Джек.

– Нет, дорогой граф, – улыбнулся Гонзо. – Я не собираюсь ни набивать, ни сбивать цену. Она останется неизменной всегда – одна треть. Треть настоящей цены вашего груза, чем бы он ни был.

Джек с Ольгой переглянулись.

– Не пойдет, – сказал граф Бруклин. – Тебе какую цену ни предложи, ты все равно не поверишь, что она настоящая!

– Уж вы так сделайте, чтобы я поверил, – усмехнулся Гонзо.

– Мы теряем время, – сказала Ольга нетерпеливо. – Ладно, вот тебе правда: никакой одной трети быть не может. Делить нам нечего. Ты, Гонзик, прав, в бутылках не коньяк... – она помолчала. – Там ифриты...

Христофор почувствовал слабость в коленях. Ему вдруг с непреодолимой силой захотелось обратно в тюрьму, на любимую койку у окна, и чтобы все услышанное им сейчас оказалось сном...