– Правда никому не показывал?

– Застрелите меня тут же, товарищ Холованов, из своего леворлюционного левольверта.

– А то смотри, Скворцов. В мантульные места загоню. Ты меня знаешь. На великие стройки коммунизма.

– Все понимаю. Правду говорю, никому девочку не показывал.

– Ладно. Договорились. Завтра получишь пять американских парашютов.

– Сто.

– Так я же сказал – пять.

– Я поначалу тоже думал – пять. Даже за три собирался вам ее продать. За советских. Потом передумал. Каждый день на занятия ходит. По три часа самбо. И еще по три часа парашютной подготовки. Еще час мы плаваем каждый день. Немножко бегаем. Радиокружок, как положено. А кроме всего, она полную смену на «Серпе и молоте» вкалывает. И вроде не устает.

– Тебе-то откуда знать?

– А вы на нее поглядите. Похоже, что она по три часа в сутки спит?

– Не похоже.

– Смотрите, как троих к земле печатает! Самоцвет. Шлифовке поддается с трудом. Как алмазу и положено. Зато сверкание негасимое. После шлифовки. Знаете, как в руках огранщика камушек: долго-долго его шлифуют, и вот он р-р-раз и засветился с одного бока. Развернули другим – точат-точат, р-р-раз. Он и с другого края засветился. Так и у нас. На каждой тренировке мы в ней новые стороны открываем. И с каждой стороны – сверкание. Чекисты за нее…

– Да я ее бесплатно уведу.

– Вы же, товарищ Холованов, не последний гад.

– Не самый последний.

– Тогда сто.

1

У человека в сверкающих сапогах квартира на улице Горького. Большая квартира. В квартиру он заглянул на минутку. Вещи захватить. Захватил. Запер квартиру – и в лифт. Хорошие лифты в больших домах на улице Горького. А этот лифт – самый лучший. Лучший потому, что под кнопочками – замочная скважина. И никто внимания на нее не обращает. Но если вставить в скважину ключик, то лифт ни на каком этаже больше останавливаться не будет и двери ни перед кем не откроет.

Простая система. Если, конечно, в кармане этот ключик иметь.

У товарища в сверкающих сапогах этот ключик оказался, и он им воспользовался.

А еще тем хорош лифт, что если вставить ключик в скважину и нажать одновременно на кнопочки «4» и «1», то пойдет лифт без остановок, проскочит первый этаж и пойдет глубже и глубже. В подземный тоннель.

Знал человек, на какие кнопочки нажимать. Нажал. Провалился лифт в недра московские. И замер. Открылась дверь. Вышел человек. Вправо – коридор во мрак, влево – коридор во мрак. И прямо коридор. Тоже во мрак. Полоснул товарищ фонариком вправо-влево и пошел прямо. Тридцать шагов – поворот, еще сорок и снова поворот. Дверь в стене. Дверь несокрушимого бомбоубежища. Поколдовал товарищ у двери, отошла она в сторону, оголив свою полуметровую толщину. А за дверью – обыкновенный тоннель московского метро, только не проходной, а тупиковый. И ремонтный поезд в тоннеле.

Ремонтный поезд как обычно в метро: локомотив не то дизельный, не то электрический, вагон не то почтовый, не то багажный, и платформа с какими-то механизмами. И надпись размашистая по бортам: «Главспецремстрой-12». Если к локомотиву присмотреться, если вникнуть в суть, то понять легко: локомотив и электрический, и дизельный. По тоннелям метро шастать – лучше на электрической энергии. Чтоб воздух не коптить. Ну а если в экстремальном случае, если отрубят электричество, все движение в метро остановится, а ремонтному поезду остановиться нельзя. Ему надо двигаться в любой ситуации, особенно в критической. Вот для того у него дизель. И не все ему по подземным тоннелям шататься, ремонтному поезду и на поверхности дел немало. И опять дизеля нужны. Одним словом, как на подводной лодке: под водой на электроэнергии идем, на поверхности – на дизелях.

Возле локомотива – машинисты. Обыкновенные наши родные советские машинисты. Только ростом чуть выше обычных и плечами раза в два шире. Всего только и разницы. Кивнули машинисты человеку в полированных сапогах – и к себе в кабину локомотива. Если пассажир прибыл, значит, сейчас едем. А у вагона не то почтового, не то багажного – проводник. Тоже не из слабой сотни. Странно: проводник в пассажирском вагоне бывает, а тут вагон явно не пассажирский. Он только по форме пассажирский, но окошек мало, все больше стенка стальная, а окошечко тут да там. Вагончик даже и на тюремный смахивает. У тюремного тоже окон дефицит. А вернее всего, это вагон не багажный и не почтовый, и даже не тюремный, а обыкновенная лаборатория для проверки пути. Есть такие в ремонтных поездах: по виду и форме на обыкновенный пассажирский вагон похожи, а внутри всяким оборудованием и приборами нафаршированы. Потому им окошек много и не надо.

В общем, гадать пока не будем, что это за вагон такой и что у него внутри. Потом выяснится.

А сейчас товарищ в сапогах подал лапу широченную проводнику:

– Здравствуйте, Сей Сеич!

– Здравствуйте, товарищ Холованов. Куда прикажете?

– Прикажу в Ленинград.

2

Просвистел «Главспецремстрой-12» пустыми подземными тоннелями, прогрохотал спящими станциями, выскочил на поверхность и замер на запасных путях Ленинградского вокзала среди пустых пригородных поездов. Теперь ждать утра.

3

Ровно в 8.00 из-под стальных сводов Ленинградского вокзала плавненько потянул красный паровоз караван красных вагонов с золотой полосой над окнами и надписями золотыми: «Красная стрела».

«Главспецремстрой» выждал две минуты и также плавненько – за «Стрелой». Это удобно: чтобы графики движения не нарушать, пристроился за экспрессом на дистанцию двух семафоров да так за ним до Ленинграда и иди. Без остановок.

Тут возникают два вопроса.

Первый: позволительно ли какому-то ремонтному поезду втесаться в расписание и следовать прямо за «Красной стрелой»? Тут я вынужден отвечать отрицательно: какому-нибудь ремонтному поезду втесаться в расписание пассажирских поездов не позволят. Другое дело, если поезд принадлежит тресту «Главспецремстрой».

Второй вопрос: сумеет ли ремонтный поезд угнаться за «Красной стрелой»?

Ответ и тут отрицательный: ремонтный поезд угнаться за «Красной стрелой» никак не может. Это железное правило. А в правиле одно исключение: если ремонтный поезд из треста «Главспецремстрой», то он любую «Стрелу» обгонит.

Если потребуется.

4

«Красная стрела» день в пути: утром в Москве, вечером – в Ленинграде.

И «Главспецремстрой-12» – тоже.

Только у самого Ленинграда ремонтный поезд понесло не к Московскому вокзалу, а чуть в сторону. На запасные пути, к складам, к паровозным депо, к табунам пустых вагонов.

Юркнул «Главспецремстрой» в неприметный, травой заросший тупик меж двух кирпичных стен и замер. Открылась дверь вагона. Выпрыгнул товарищ на битый кирпич, и – в какую-то закопченную дверь.